– Женьщщина! Здесь все за мандаринами, не врите, что вам только укропчика взять, – высокий худощавый парень перегородил дорогу тётке, пытавшейся прорваться к прилавку.
Вот уже третий день в павильоне с незатейливым названием «Овощи» было не протолкнуться. Там продавали нереально сладкие и сочные мандарины. Откуда их привёз хозяин павильона — никто не знал, но в других торговых точках таких изумительных фруктов не было, и весь город рвался в «Овощи».
Люба стояла в очереди, наблюдала за противостоянием между орущей тёткой и защищающим прилавок парнем, и радовалась, что перед ней осталось всего пять человек, мандаринов должно хватить.
Сегодня на работе Томка-бухгалтерша угостила Любу мандарином с таким видом, будто делится чем-то запрещённым, и потребовала немедленно съесть. Люба не возражала и, под пристальным взглядом Томки, почистила фрукт.
С первой же дольки она поняла, что ничего подобного не пробовала. Во рту растекался райский нектар, а в груди словно вспыхнул кусочек солнца. Как Люба не сорвалась с работы в тот же миг — сказать трудно, но до конца дня она не сводила глаз с горки мандариновых шкурок, окутывавших её ароматом бесконечного счастья.
– Сколько вам? – прозвучал рядом усталый голос. Люба очнулась.
– Пять. Нет, семь кило, – она протянула сетку, с которой обычно ходила за картошкой.
Пробравшись сквозь толпу, продолжавшуюся даже на крыльце магазинчика, Люба выдохнула и, окрылённая, пошла на остановку, не заметив, как из сетки выпал один маленький мандаринчик.
* * *
Вовка вышел из подъезда, волоча за собой санки. Пушистые снежинки тут же облепили опушку пуховика и запутались в длинных Вовкиных ресницах. Стряхнув колючей варежкой щекочущие кристаллики с лица, мальчишка направился к самой большой горке в их районе.
Мать, конечно, заругает, если узнает. Да только откуда она узнает?
Вот уже месяц её не волнует ничего, кроме здоровья мужа, который после простецкой операции никак не мог прийти в себя. Врачи разводили руками, говорили, что это, конечно, не кома, что организм молодой и крепкий… Мать приходила домой, звонила сестре и рыдала, пересказывая эти разговоры. Вовка жалел и мать, и отца, но ему очень хотелось праздника, а дома даже ёлки не было.
Яркое пятно в снегу Вовка заметил краем глаза и сначала прошёл мимо, но что-то заставило его обернуться и присмотреться внимательней. Мандарин. Это был всего лишь мандарин, яркий, восхитительно ароматный и очень притягательный. Поборов первое желание – съесть, Вовка спрятал фрукт в карман, чтобы угостить мандарином маму – пусть порадуется.
Мама ругалась, откопав в пришедшем домой сугробе Вовку: над правой бровью ссадина, кусок меховой опушки от капюшона оторван, ноги промокли, кончик носа обморожен. Зато Вовка трижды становился царём горы!
Про мандарин Вовка вспомнил, когда уже пил горячий чай с малиновым вареньем.
После такой снежной битвы он без разговоров слопал целую тарелку пшённой каши, а уж варенье и вовсе показалось ему деликатесом. Вовка отогрелся и разомлел.
– Ма! Где мой пуховик?
Вовка выскочил из-за стола и побежал в родительскую комнату.
– Сушится в ванной комнате. А ты ещё не нагулялся? – на всякий случай сразу строго спросила мама. Вовка не ответил и исчез.
– Вот и что с ним делать? – Света, которая для восьмилетнего Вовки была Ма, для мужа – Светлячком, а для коллег на работе – Светланой Аркадьевной, подняла глаза к потолку. От кого она ждала ответа осталось загадкой.
– Ма, это тебе. – Маленькая ладошка протянулась к её лицу. На ней лежал яркий, словно светящийся изнутри, мандаринчик.
– Спасибо, дорогой, – глаза Светы наполнились слезами, за своим горем она совсем забыла о сыне, о новогодних чудесах и подарках. Света прижала к груди вихрастую голову сына и пообещала себе завтра же купить ёлку и подарки.
– Ма, кажется, твой телефон звонит, – пробурчал смущённый материнской лаской Вовка.
Точно! Телефон звонил в сумке.
– Ну и слух у тебя, – Света чмокнула сына в макушку и побежала в коридор.
«Слушаю», – донеслось до Вовки. А потом долгую напряжённую тишину разорвал крик матери: «Да, да! Я сейчас приеду!»
– Вовка, Вовка! Папа очнулся! Доктор сказал, кризис миновал. Я поехала к нему.
По квартире пронёсся вихрь, хлопнула входная дверь и Вовка остался один.
***
Весь день у Алёны глаза были на мокром месте. Припухшие, покрасневшие веки и размазанную тушь скрыть не получалось, поэтому Алёна шмыгала носом, делая вид, что приболела. Признаться коллегам, что всё ещё рыдает по Тиму, с которым поругалась две недели назад, она не могла. Тогда Алёна, сидя в сестринской, демонстративно удалила его номер и фотографии из телефона, сопровождая всё это вычитанными накануне фразами про самоценность и женское достоинство.
Больше на работе она про Тима не вспоминала и на любые вопросы о приятеле отвечала: «А кто это?». Тётки тихо посудачили, за спиной обозвали Алёну дурой – Тимофей был хорошим парнем, с машиной и без алиментов, что по нынешним временам, считай, прынц – да и забыли, у каждой своих забот хватало.
Алёна через три дня успокоилась и ждала, что Тим придёт к ней на работу с букетом и извинениями. Он не приходил.
Вспоминая повод к ссоре, Алёнка ругала себя и дурацких советчиков в интернете – всё из-за них! Тим, видишь ли, не посоветовался с ней, куда поехать на Новый год, и купил путёвки сюрпризом. Она вспылила, наговорила глупостей… Эх.
С каждым днём Алёне становилось всё хуже и всё сложнее ехать после работы к себе домой, а не мчаться к Тиму. Останавливала её одна мысль: вдруг она приедет, а у него там другая девица? Этого она точно не переживёт.
– Алёнка, хватит киснуть, – в сестринскую заскочила её коллега и подруга Танюшка, – там Морозов из шестой очнулся! Никто не верил уже, а он… вот!
Танюшка схватила папку с документами и выбежала.
Новость действительно оказалась хорошей. Мужика из шестой палаты все жалели: молодой, всего тридцать шесть лет, ничем серьёзным не болел, плановая операция прошла успешно, а в себя пациент так и не пришёл. То есть, уже пришёл, через месяц!
– Слушай, позвони жене его, – в комнату вернулась Танюшка и сунула листочек с номером Алёне, – а то мне некогда совсем.
* * *
Алёна выходила из шестой палаты, когда её чуть не сбила с ног невысокая худенькая женщина.
– Как он? К нему можно? – вцепилась женщина в Алёнку.
Света чуть не расцеловала медсестричку, когда та сказала, что всё в порядке и можно войти. И пожалела, что не догадалась прихватить шоколада или чего-то такого. Автоматически сунув руки в кармашки домашнего платья, которое она не переодела, убегая в больницу, Света нащупала подаренный сыном мандарин.
– Спасибо, спасибо вам, – она протянула фрукт Алёне и с бешено колотящимся сердцем зашла в палату.
До конца смены оставался ещё целый час. Алёна сунула умопомрачительно пахнущий мандарин в сумку, решив съесть его сразу после работы. И забыла про него.
Ровно в девять Алёна вышла из больницы, поправила пушистый розовый шарфик и глубоко вдохнула вкусный морозный воздух. С чернильно-фиолетового неба сыпались огромные пушистые снежинки. Ёлки на аллее, ведущей к выходу с больничной территории, нарядились в белые шапки, а на одной ёлочке красовалась блестящая новогодняя мишура.
Алёна вдруг ощутила прилив волшебного настроения. К чёрту все слёзы и переживания! В мире полно поводов для радости. Алёна решила, что не пойдёт сегодня домой, а поедет к родителям – они давно её ждут.
– Привет. – Из-за очередной ели появилась высокая тёмная фигура. Алёна пискнула и сделала шаг назад. А потом узнала.
– Фу, напугал.
– Извини, я не хотел.
Они топтались напротив друг друга, опасаясь сказать не то слово, вспугнуть лёгкую тень перемирья. Но не зря что-то светлое и приятное разливалось у Алёны в груди и требовало срочно поделиться этим состоянием со всем миром.
– Ты извини меня, Тим, – просто сказала Алёна, положив ладошку в белой пушистой варежке на руку Тима, – я …
Остальное Алёна пробубнила, прижатая крепким объятием, в плечо Тима.
* * *
– Это кто? – взгляд Галины Сергеевны перебегал с одного встречающего её с работы на другого.
– Это Квас, – пискнула Маня, пытаясь загородить своим маленьким тельцем пушистый шар, любопытный нос и два блестящих глаза.
– Почему Квас? – озадачилась Галина Сергеевна.
– Он рыжий и весёлый, как бабушкин квас, – объяснила Маня выбор имени для друга.
Галина Сергеевна стянула сапоги и, вместо того, чтобы поставить их на обувную полку, уселась на неё сама.
– Когда ты принесла домой воробья с подбитым крылом, я не возражала. Правда? – очень тихо спросила Галина Сергеевна у Мани. Маня кивнула. – Когда с разницей в месяц у нас появились Пифагор и Вольт, я не возражала тоже.
В коридор заглянули две кошачьи морды, услышавшие свои имена.
– Когда Пиф сожрал воробья… – Галина Сергеевна закусила губу, заметив, катившуюся по щеке дочери, слезу, но разговор надо было закончить. – … я тебе купила попугая, который чуть не заклевал Вольта. Ты считаешь, этой шайке нужен… он? – Галина Сергеевна указала подбородком на рыжее чудо, выглядывающее из-за Мани.
Маня сидела в сугробе и прижимала к себе мохнатого рыжего пса.
– Не обижайся на неё, Квасик. Она добрая, но уставшая.
Длинный розовый язык прошёлся по мокрой щеке Мани.
– Ты всё понимаешь. А мама…– Маня махнула рукой, – вот дядя Игорь сейчас приедет и увезёт тебя в деревню.
Маня всхлипнула, а пёс толкнул её лбом в грудь, и они вместе завалились в сугроб.
– Манюня, ты чего в снегу валяешься? – услышала девочка знакомый голос.
Она столкнула с себя собаку и выбралась из сугроба.
– Ой, Алёна, – Маня подбежала к девушке и обняла её за пояс, – ты к маме приехала? А это кто?
Маня с детской непосредственностью уставилась на Алёниного спутника.
– Это Тим, мой друг. А ты чего так поздно на улице, да ещё и одна?
Маня, тут же погрустнев, рассказала про Кваса.
– Ситуация…– посочувствовала Алёна маленькой соседке и потрепала виновника Маниных слёз по голове.
– Мы что-нибудь придумаем, – вмешался в разговор Тим, – да, Алёнка? Можем пока взять его с собой.
Глаза Мани засверкали, Квас активно замахал хвостом, а Алёна представила лицо мамы.
– Держи, – Алёна протянула радостной девчушке мандаринку, – и беги домой. Я заберу собаку себе, и мы будем приходить к тебе в гости. Хорошо?
Маня закивала, обняла пса за шею, чмокнула его в мокрый нос и побежала домой.
– Ну что, возвращаемся к нам или попробуем познакомить Кваса с родителями? – широко улыбаясь, Тим прижал Алёну к себе.
* * *
Подпрыгивая на стуле и то и дело поправляя сползающие рукава белого халата, Вовка в лицах рассказывал, как трижды становился царём горы. Отец сидел на кровати уже без всяких капельниц и подключённых аппаратов, и внимательно слушал сына, задавая вопросы и восхищаясь его победами. Света накрывала маленький столик и с улыбкой поглядывала на любимых мужчин. Главврач разрешил встретить Новый год всем вместе, это такое счастье!
Тим поймал Алёну в коридоре, когда она бежала из зала на кухню за очередным салатом, и затащил в ванную комнату.
– Ты сума сошёл, – испуганно вытаращилась на него Алёна, – сейчас гости придут, и… у меня платье узкое.
У неё заалели щёки, и чтобы скрыть смущение, Алёна, встав на цыпочки, прикусила Тимкино ухо.
– А ты шалунья, – Тим высвободил ухо и чуть отодвинул от себя девушку, – но знаешь, платье нам совсем не помешает…
Голос Тима зазвучал совсем медово, обволакивая онемевшую Алёну.
– У меня к тебе только один вопрос. Ты согласна?
Пока Алёна перебирала проносящиеся в голове разной степени резкости ответы, у неё перед лицом возникла ладонь со стоящей на ней бархатной алой коробочкой.
– Алёна, Тим, вы где? Дверь откройте, у меня гусь! – донеслось до Алёны.
– Там гусь и гости, – выдохнула она.
– А здесь ты и я, – шепнул Тим.
– Я согласна, – шепнула ему на ухо Алёна и смущённо уткнулась лицом в его плечо.
За дверью началась суета, шум, лай. Выходить из ванны при всех Алёне было неловко, но делать нечего.
В коридоре царило веселье: Маня стреляла во все стороны хлопушки, Галина Сергеевна и Алёнина мама тут же разбирали пакеты с едой и подарками, Квас радостно прыгал на всех, стараясь каждого лизнуть языком в нос. Квас, кстати, остался у Мани. Она в тот же день, когда Алёна знакомила Кваса с родителями, прибежала и сказала, что мама разрешила оставить собаку. Что сподвигло на это Галину Сергеевну, никто не знал, не иначе новогоднее чудо.
Под бой курантов мандаринка, лежащая на Манином столике, рассыпалась на мириады золотистых искорок, которые вскоре разлетятся по миру, и каждый, кого такая искорка коснётся, ощутит небывалое счастье.
Вот только этого никто не увидел.
Автор: Юлия Лотова
