— Я не хочу жить в хлеву! — объясняла мама мне, шестилетней, почему мы не можем притащить в дом бездомного котенка.
— При чем здесь хлев, мама? Я же не прошу корову, — я продолжала надеяться, что мама поддастся уговорам. Ведь сопротивлялась же щенку, а он уже почти три года счастливо живет у нас и превратился в роскошную дворнягу с носом колли, лапами таксы и ушами спаниеля. Или, например, мы с мамой спешили на прививку в поликлинику, а у входа – ворона с перебитым крылом.
Мама сочувственно причитала, мол, куда нам и что инфекции. А потом все же засунула ворону в шапку и потащила в ветклинику. Месяц ворона жила у нас в кладовке, а потом улетела к своим родственникам, помахав нам на прощанье уже здоровым и крепким крылом… Однажды маме на работе дали хомяка, утверждали, что «всего на неделю», а он прожил у нас два года, до самой глубокой хомячиной старости.
И вот, кто-то выкинул в нашем подъезде котенка. Рыжего кроху с белой грудкой. Котенок забился под батарею и оттуда пищал скорее по-мышиному, чем по-кошачьи. Я расшифровала его писк. Он хотел к нам, в нашу теплую квартирку на пятом этаже, на диван, покрытый пушистым полосатым пледом…
— Наверное, убежал! Хозяева его точно найдут. Спустятся на первый этаж и сразу заметят, — успокоила меня мама и вызвала лифт.
Дома мы мыли руки, переодевались, разогревали суп, обедали, гладили пузо нашей собаке, поливали цветок на окне… Но все наши мысли были про этого бедолагу на первом этаже.
Про свои мысли я могла гарантировать, что они были о котенке. А то, что мама думала о нем, можно было догадаться по тому, что у нее все валилось из рук. Разлился чай. Обожглась утюгом. Молоко сбежало. Половник с грохотом упал на пол. А когда мама зацепилась рукавом халата за крючок для кухонного полотенца и порвала рукав, не выдержала:
— Ладно, пошли. А то замерзнет, заболеет… Пока побудет у нас, а ты развесишь объявления, что найден котенок.
Я кивнула. Хотя знала: никакого объявления я вешать не буду. Этот котенок уже наш. Он же пищал по-мышиному: «Я ваш! Я ваш!». Вот и нечего с ним спорить… А когда в лифте котенок на моих руках заурчал маленьким мотором, мама тоже сдалась:
— Надо будет купить ему лоток и корм.
И я поняла: наш! Никаких объявлений!
— Ой, Сеня!—- ошарашила нас с мамой соседка по лестничной клетке, которая как раз ждала лифт на нашем пятом этаже. Я чуть не разрыдалась, а мама как будто извинялась:
— Так это ваш котенок? Потерялся, да? Мы его взяли, чтобы не замерз…
— Наш! Ну, то есть, как — наш? Мы Костику его из деревни привезли. А Костик в слезы: с клубком котенок не играет, дрессироваться не желает… Вы же знаете детей в этом возрасте! Для них животные – живые игрушки. Костик думал, котенок будет его команды выполнять, как в мультике. А он только спит да ест. Дети, что с них взять?
Я не знала, что взять с детей. Но в тот момент я хотела взять с этой соседки честное слово, что никогда, никогда больше она и ее дурацкий Костик не придумают еще кого-то завести.
— Значит, вы его выкинули? — никогда еще голос моей мамы не звучал так твердо.
— Ну, живую игрушку захотел, понимаете? — соседка улыбалась улыбкой, какой в коей книге сказок улыбалась злая колдунья. Я прижала котенка к груди, чтобы она вдруг не превратила его в камень или в дерево…
— Детям надо вырасти, чтобы понять все это. Ответственность, характер… Чуть подрастет Костик, и поймет. Тогда, может, еще раз попробуем завести котенка.
— Не поймет, — отрезала моя мама, обняла меня за плечи и подтолкнула к нашей двери. А потом, уже вставив ключ в дверь, обернулась и сказала соседке вместо «До свидания!»:
— Точно не поймет. Вы же не поняли…
