Полина Ивановна уже подходила к своему дому, когда ее окликнула приятельница, жившая по соседству. Они поздоровались и присели на скамейку.
– Что нового, как Никитка? – спросила соседка.
– Да, что у нас может быть нового? Все по-старому. Никитка молодец, всего-то шесть лет, а уже хорошо читает, писать умеет, но только печатными буквами. Вот даже записку мне сегодня оставил, мол, не волнуйся, бабуля, скоро приду. Я у Вити.
– Знаешь, подруга, а ведь я его сегодня опять на речке видела. На том самом месте, где мамочка его утонула. Кораблики бумажные с берега пускал, много их принес. Несколько штук с берега запустил, а другие прямо с моста кинул. Он к ним грузик, наверное, приделывает, поэтому они сразу с моста падают и в речке тут же ко дну идут. Странно, столько времени прошло, а он ведь все еще каждый день туда ходит. Скоро уж и река совсем замерзнет. Может, хоть тогда душа его маленькая успокоится, а?
Ты, Поля, присмотри за ним повнимательнее. Ох, не нравится мне все это.
– Да ты, что?! Вот ведь какой… Я же просила его больше не ходить на то место, – расстроилась бабушка и, быстро попрощавшись с соседкой, поспешила домой.
На сердце у нее было неспокойно. Вот уже почти пять месяцев, как единственная ее дочка, Катенька, двадцати семи лет от роду, утонула в реке, что недалеко от дома. Искали ее долго – да так и не нашли. Течение в том месте у реки бурное, поэтому и унесло ее неизвестно куда. Оттого-то даже и похоронить не смогли.
Никитка рос без отца. Дочка родила его от студента, которого сильно любила, и который когда-то был на практике в их деревне. Потом тот уехал, и Катенька какое-то время с ним переписывалась. А когда девушка написала ему про беременность, он ничего ей уже не ответил, и с тех пор писем больше не присылал.
Не взирая ни на что, Полина Ивановна была категорически против аборта, да и Катюша не возражала.
Спустя положенный срок родился Никита.
После смерти мамы внук очень изменился. Из веселого, шустрого и жизнерадостного мальчишки, он вдруг превратился в молчаливого и необщительного. В основном сидел дома и делал бумажные кораблики. А на предложение бабушки посмотреть телевизор или погулять с ребятами на улице, рассеянно отвечал, что ему сейчас очень хочется просто посидеть и подумать.
От этих слов Полине Ивановне становилось не по себе:
«Что значит подумать? О чем? Ведь маленький еще, чтобы так серьезно рассуждать», – но внука слушалась и не мешала ему.
Никитка же, с тех пор, как, предположительно, умерла или попросту исчезла его мама, каждый день мастерил бумажные кораблики. Писал что-то на листе бумаги, а потом уж этот лист и превращал в кораблик. Потом он шел на речку и кидал их в воду.
Кораблики поначалу плавали, но потом Никита исхитрился прикреплять к ним проволокой камешек, отчего те сразу же погружались под воду и исчезали в бурной пучине.
Вот и сегодня он опять взял чистый лист бумаги из альбома и написал:
«Мамочка, сегодня я сделаю всего пять корабликов, а завтра приду на речку, запущу их в воду, и ты все мои письма получишь. Этот кораблик будет первый, с самым большим письмом. А в других корабликах, мамочка, я буду тебе писать по одному слову. А ты их потом сложишь все вместе и прочитаешь, что я тебе хочу сказать».
Бабушка зашла в комнату, увидела, чем занимается внук, и расстроилась:
– Никитушка, я ведь тебе говорила, что мамочку нашу похоронили в земельке. Нет ее в речке, не ходи туда, пожалуйста. Не надо с моста кораблики запускать, а то не ровен час, и упасть можешь, мост ведь большой – опасно там.
– Хорошо, бабуля. Только ты меня не обманывай. Я все равно знаю, что мои кораблики до мамочки доплывают. Я ведь слышал, что ее тогда так и не нашли в той речке. Мне же сказали, что ее течением унесло куда-то далеко... далеко. А похоронили только ее одежду, что на берегу осталась.
Полина Ивановна при этих словах вздрогнула. Правду говорил внук.
«Только вот, кто мог ему все это рассказать? Ведь просила же языки придержать…»
Немного постояв, она с состраданием посмотрела на очередные кораблики, а потом сказала внуку, чтобы тот ложился спать.
Никита согласно кивнул, сообщив, что уже заканчивает.
Полина Ивановна обняла его и расплакалась.
– Бабулечка, не плачь, все будет хорошо… А я теперь уже точно знаю…
– Ты про что, Никитушка?
– Бабуля, ты пока подожди, вот время придет, и ты тоже все узнаешь.
Полина Ивановна насторожилась. Она, будто сердцем почувствовала что-то неладное и решила, как только внук заснет, рассмотреть поближе, что там он пишет в этих корабликах. Ведь Никитка их всегда куда-то прятал.
Она поцеловала внука и вышла из его комнаты.
Спустя час она тихо вошла к нему и довольно быстро нашла пять новеньких бумажных корабликов. К каждому из них проволокой был прикреплен небольшой камушек, а на лицевой стороне были написаны цифры.
Полина Ивановна прошла на кухню и развернула кораблик с цифрой один.
Она читала Никиткино послание, адресованное погибшей мамочке, и чувствовала, как сердце ее сжимается от боли и жалости к внуку. Она готова была выть сейчас от этой боли.
Дрожащими руками она свернула кораблик и попыталась аккуратно придать ему прежнюю форму.
Далее она осторожно развернула по порядку четыре оставшихся кораблика и, прочитав получившуюся фразу, пришла в ужас.
Там было написано:
«Мамочка, я уже иду к тебе».
Полина Ивановна аккуратно все собрала и отнесла в комнату внука.
А назавтра она решила окончательно разобраться с ситуацией, возможно, проследить за ним и помешать свершиться задуманному.
Всю ночь она не могла сомкнуть глаз и просидела так в кресле почти до самого утра.
Но в какой-то момент все-таки задремала…
Разбудил ее звук хлопнувшей калитки.
Полина Ивановна бросилась к окну и успела разглядеть Никитку уже лишь в самом конце улицы.
И…
«О Боже!»
Он быстро бежал в сторону речки.
На дворе стоял октябрь – было холодно и дождливо. Бабушка, как смогла, сунула босые ноги в резиновые сапоги, накинула на халат пальто и выбежала из дома.
По ее прикидкам Никитка уже должен был бы приближаться к реке…
И тут она с ужасом поняла, что, скорее всего, уже не сможет догонать его.
– Люди добрые! Помогите! Зоя, Паша… – она перечисляла имена всех, мимо чьих домов пробегала.
Несмотря на раннее утро, услышав встревоженные крики, испуганные соседи начали выскакивать на улицу и, поняв в чем дело, все кинулись в сторону моста.
Мишка, молодой и сильный парень, оказался самым проворным. Он почти догнал Никиту и даже протянул руку, чтобы схватить его…
Но так и не успел. Мальчонка на бегу быстро бросил в речку кораблики, перегнулся через ограждение, оттолкнулся от моста и полетел вслед за ними в бурлящую ледяную воду.
Видя все это, на берегу, прямо на холодную землю, как подкошенная, рухнула бабушка.
Тот же Мишка, скинув только ботинки, мгновенно нырнул с моста вслед за Никитой.
Какое-то время он и мальчишка были под водой.
Народ, в основном женщины, стояли, затаив дыхание.
Вот Мишка вынырнул, набрал в легкие воздух и опять погрузился в пучину…
Только с третьей попытки, молодой парень появился на поверхности реки, держа за воротник куртки Никиту.
Течение в этом месте было очень сильным. Моторную лодку, которую успел подогнать местный рыбак, постоянно сносило в сторону.
Но, в конце концов, Мишка все же благополучно поместил туда Никиту, а потом и сам забрался в посудину.
Он сразу стал приводить мальчика в чувство, ибо тот уже изрядно успел нахлебаться воды.
Только тут, стоявшие на берегу люди, обратили внимание, что вся одежда Никитки пропитана кровью.
Когда причалили к берегу, Мишка взял ребенка на руки и вылез с ним из лодки. Никитка ни на что не реагировал, но явно был еще жив. Он тяжело и с хрипом дышал.
– Похоже, пацан на камни или на какую-то железяку животом напоролся. Смотрите, сколько крови. Надо его срочно в больницу, в район везти. Ждите, я сейчас свой жигуленок подгоню.
С этими словами Мишка побежал к своему дому и вскоре подъехал на машине.
До районной больницы было около двадцати километров. Однако, несмотря на скверную дорогу, Мишка гнал свой старенький автомобиль, выжимая из него все.
Никитка лежал на заднем сиденье, а бабушка поддерживала его, обнимала и плакала.
– Пульс есть… есть, – периодически говорила она то ли себе, то ли Мишке.
В районной больнице Никиту сразу повезли в операционную.
У него была повреждена грудная клетка, сломано два ребра, и задето легкое.
Операция длилась около трех часов.
Потом к ним вышел хирург.
Он с сочувствием посмотрел на Полину Ивановну и сказал, что у Никиты во время операции было состояние клинической смерти. Врачи уже думали, что не смогут спасти его, но произошло чудо –мальчонке все-таки удалось выкарабкаться. Теперь надо ждать, как пройдет послеоперационный период.
Прошло пять дней.
Никиту уже перевели из реанимации в общую палату. Бабушка так и провела все это время в райцентре, ночуя у приютившей ее санитарки этого отделения.
Все эти дни Никита спал под действием лекарств.
Но сегодня он вдруг очнулся, посмотрел на бабушку и сказал:
– Бабуля, ты не поверишь, а ведь я видел маму.
Полина Ивановна вздрогнула от этих слов, но, стараясь не подавать вида, что испугалась, сказала:
– Говори, Никитушка, говори, я тебя внимательно слушаю.
– Мама сказала, что она живет у Боженьки и что ей там хорошо. Я стал ее уговаривать, чтобы она разрешила мне с ней остаться. Ведь я ее очень люблю! Но она ответила, что пока еще рано. И это решает не она, а Боженька – он сам так ей сказал. А еще мама просила меня, больше не ходить на речку и не запускать ей кораблики. Сказала, что она их всегда получает, читает и плачет. И от этого ей очень тяжело. Она и без того видит нас и знает, что у нас все хорошо.
Полина Ивановна слушала внука и не верила своим ушам. Ведь Никита был в состоянии клинической смерти! Она много читала о том, что видят и слышат люди, пережившие столь необычное состояние. Но чтобы это случилось с ее внуком, она не могла себе даже представить.
– Бабуля, я все понял, мамочке моей там хорошо – теперь я успокоился. Я все исполню, о чем она меня просила. И тебя больше расстраивать не буду.
После этих слов Никита, видимо утомившись после беседы, опять заснул.
Полина Ивановна машинально поправила ему подушку, одеяло и заплакала.
«Господи! – думала она. – Дочка все-таки у Боженьки! Значит, утонула она случайно, а не бросилась в реку от неразделенной любви…»
Автор: Татьяна Волкова Яковлева
