На днях, совершенно неожиданно получила письмо из Англии. Там было поздравление с Днём победы и небольшая фотография…
Когда-то, в наш город Мурманск прибывали делегации моряков из Англии, США и Канады. Это были оставшиеся в живых моряки полярных конвоев, которые под непрерывными бомбёжками и обстрелами с немецких эсминцев, доставляли военное снаряжение, продукты и технику от союзников в Советский Союз.
Так сложилось, что мне приходилось и встречать этих уже давно седых и постаревших моряков, и сопровождать их и просто разговаривать. Во все времена знание английского языка у нас было непреодолимым препятствием в простом общении, а девочки, закончившие местный педвуз и работающие учителями английского языка в школах, почему-то разговаривали на каком-то особом, никому не понятном диалекте английского. Поэтому мне и приходилось отдуваться за всех.
В 2000 году, на очередной встрече конвойщиков, когда к нам в гости стали приезжать уже дети и внуки моряков, поскольку не так много осталось самих их в живых, мы познакомились с бывшим юнгой Ричардом Станфордом, который первый раз попал в Мурманск в августе 1942 года на большом сухогрузе « Уинстон Сэйлем» в составе конвоя PQ -14.
Первый конвой союзников прибыл в Архангельск в августе 1941 года, он носил собственное имя «Дервиш». А в последующем конвои обозначались как PQ, это обозначение возникло совершенно случайно и являлось инициалами британского офицера, ведавшего в то время в оперативном управлении адмиралтейства планированием конвойных операций — Питера Квилина ( Peter Quelyn).
Так сложилось, что мне пришлось несколько дней сопровождать английских моряков в поездке не только по Мурманску, но и в Архангельск и тогда Ричард Станфорд поведал мне свою историю, обратившись ко мне с необычной просьбой….
Ну, всё по порядку…
-Я принял окончательное решение и лишаю тебя наследства, а если ты не образумишься, то и откажу тебе от дома. Мне не нужен сын, позорящий нашу фамильную честь и память Уильяма, которому ты и подмётки не годишься! — закончил свою внешне спокойную, но, тем не менее, гневную речь отец и швырнул на стол незажжённую трубку. Потом взял себя в руки и продолжил:
— А пока убирайся с моих глаз, чтобы я тебе больше не видел! — Генри Станфорд прикрыл лицо немного дрожащей рукой, и отвернулся к окну. Он держался из последних сил, и не стал кричать и топать ногами, хотя следовало бы.
Дик, которого в семье все привыкли называть просто Ди-Ди, вылетел из кабинета отца, разъярённый, обиженный и готовый воевать со всеми на свете. Это покушение на его свободу и его права, как только отец посмел так поступить с ним, со всеобщим любимцем и баловнем семьи, как это могла допустить мать, леди Станфорд, которая так баловала и так любила своего маленького Ди-Ди. Почему она не вступилась и позволила отцу так его наказать? И за что?
На дворе было начало 1942 года, на континенте уже давно шла война и ситуация в Англии тоже накалялась. Лондон бомбили немцы, корабли и подлодки адмиралтейства уже сражались в проливе. В Лондоне ввели комендантский час и появились продуктовые карточки, что, впрочем, не отразилось на обычной и размеренной жизни добропорядочного семейства Станфордов. Отец семейства, баронет Генри Станфорд по-прежнему заседал в парламенте, принимая важные решения и совещаясь с премьер-министром.
Старшие сёстры Дика тоже не остались в стороне, как и многие их знакомые, стали помогать по мере своих сил военному министерству. Анна, которой всегда прочили блестящую карьеру пианистки, прекратила концертную деятельность и села за руль военного грузовика, как и многие её подруги. И вместо чёрно-белых клавиш рояля, её хрупкие пальчики теперь сжимали тяжёлый руль студебеккера, она перевозила военные грузы в порту Скапа-Флоу.
Оливия, которая умудрилась выйти замуж за военного хирурга, вопреки мнению матери, совсем недавно, перед самой войной, теперь, несмотря на то, что её сын был слишком мал, оставляла его на попечение няни и отправлялась на дежурства в госпиталь к мужу.
Но дело было даже не в этом, в декабре 1941 года погиб наследник баронета Станфорда, любимец, надежда и опора семьи, блестящий офицер, Уильям Станфорд. Сгорел на своём « Харрикейне» в чудовищной свалке самолётов бошей и англичан над Ла Маншем. Сгорел, упал в море и….некого и нечего было хоронить в семейном склепе. Крест Виктории, который вручили безутешной матери в Адмиралтействе, вместе с соболезнованиями и заверениями о сохранении памяти героя, мало что могли изменить.
С тех пор отец совсем замкнулся и перестал даже выходить на традиционный семейный ужин, объясняя это чрезвычайной занятостью. А сам сидел в кабинете и молча потягивал свой любимый «Хэннеси». Мать до сих пор не могла поверить в гибель Уильяма и по-прежнему, велела накрывать на стол и ставить его приборы. А любимчик и баловень Ди-Ди оказался забыт и не вызывал, как прежде, желания у леди Летиции Станфорд взлохматить его непокорную шевелюру, поцеловать в лоб и простить все его выходки. Она целыми днями сидела в своей спальне, за закрытыми шторами, смотрела на портрет погибшего сына, плакала и на все просьбы и обращения, только сжимала своими тонкими пальцами виски, комкала в руках мокрый носовой платок и просила оставить её в покое и уйти.
Дик пустился во все тяжкие…он бросил колледж, стал шляться по пабам, несмотря на возраст, в компании не самых пристойных друзей и приятелей. Играл в карты, проигрывая все деньги, что давал ему мать. Гулял в общем, как хотел. И связался даже с падшими женщинами, как шёпотом, закрывая глаза от ужаса, рассказывала сестре Оливия.
Впрочем, сёстры по-прежнему старались прикрыть своего непутёвого младшего брата, Анна подкидывала ему денег, пытаясь помочь с карточными долгами, а Оливия жалела и всячески скрывала от матери и отца похождения Ричарда, впрочем, безуспешно. Как-то, Дик в очередной раз разбил отцовскую машину, взятую без спроса, устроив гонки с сумасшедшей скоростью 60 миль в час.
Машину он разбил в хлам, врезавшись в стоявший на дороге военный грузовик, сам, впрочем, отделался лишь синяками и ссадинами. Отец заплатил за разбитое военное имущество, поговорил с полисменами и вояками из комендатуры, а потом вызвал к себе в кабинет младшего непутёвого сына и объявил о своём решении.
Положение немного спас Максимилиан, ещё один старший сын баронета Станфорда, в своё время поссорившийся с отцом и уехавший в Индию. Испокон веков все мужчины в семействе Станфордов предпочитали военную карьеру, а именно службу во флоте. Только Уильяму было позволено сменить статус и стать лётчиком, впрочем, он служил на флоте, так что традиция сохранялась.
А вот самый старший сын Максимилиан, несмотря на уговоры и строгие указания отца, отчего-то пренебрёг традициями и окончив университет, а не военное училище, занялся банковской деятельностью. Впрочем, отца немного смирила с действительностью успешная карьера старшего сына.
Через несколько лет, став уже вице-президентом солидного банка, Максимилиан, совершенно неожиданно, уехал в Индию. Там он продолжил свою карьеру, женился на местной девушке, опять же, вопреки воле родителей, впрочем, Камала была из очень богатой семьи, прекрасно воспитана, так что гнев отца немного остыл. И всё же….это было всё не то.
Наследником и продолжателем традиций семьи должен был стать всё же Уильям. Блестящий офицер, красавец и послушный, благовоспитанный сын. Но видно, не судьба…
После гибели Уильяма, Максимилиан вернулся в Лондон, несмотря на трудности военного времени и постепенно взял все дела в свои руки. Учитывая его огромный опыт в финансовой сфере и экономике, он довольно быстро занял солидный пост в Адмиралтействе и занимался организацией поставок военной техники союзникам, то есть организацией морских конвоев. Отец немного смягчился, видя своего старшего сына в военной форме и понимая, каким важным делом он занимается.
Максимилиан, учитывая состояние матери, смог перевести в Лондон из Шотландии, Анну, которая продолжила военную службу, но теперь уже в Адмиралтействе, под присмотром старшего брата. Камала, жена Максимилиана, постепенно стала незаменимой в родительском доме, построив всю прислугу и постоянно развлекая и отвлекая леди Станфорд от грустных мыслей. Та стала понемногу общаться с детьми и выходить хоть иногда в сад, играть с двумя очаровательными внуками Максимилиана. За Дика тоже взялись…
В один из последних дней, после того как Дик очнулся после очередной пьянки и позднего возвращения домой…хотя какого позднего: под утро принесли почти бездыханное тело в мокрой и грязной одежде…. Максимилиан силком и без скандала, заставил парня принять холодный душ, несмотря на его вопли. Потом, буквально взяв за шиворот, заставил переодеться и куда-то повёз в своей служебной машине, даже не дав попрощаться и хоть слово сказать матери.
На все возмущённые вопросы и требования Дика ответить куда и зачем его везут, Макс отвечал мрачным молчанием. К вечеру они доехали до порта Лох-Ю в Шотландии, где Максимилиан, по-прежнему молчаливый и серьёзный, привёл брата на какой-то большой корабль и в каюте капитана представил брата хозяину судна.
Совершенно седой, старый, бородатый, с трубкой в прокуренных зубах, ну настоящий морской волк, капитан посмотрел на ухмыляющегося Дика и коротко спросил Максимилиана: а что я могу с ним делать? Тот так же коротко ответил: да всё что хочешь. Только верни мне его человеком. Капитан ухмыльнулся так, что у Дика похолодело внутри: ну ладно. Как скажешь, приятель.
И начался ад. Вначале Дик пытался брыкаться и грозить всеми связями отца и семейства, в ответ он получал только зуботычины и предложения пойти с этими угрозами…ну, подальше пойти. И тут же получал наряд на бесконечную приборку палубы и мытьё посуды на камбузе.
Он пытался создать свою команду из недовольных матросов и восстать против зловредного боцмана, но только получал очередную порцию побоев мокрым шкотом. И опять палуба, горы посуды, необходимость драить «медяшку» и ночные самые тяжёлые вахты, на подхвате. Редкими ночами, когда не было вахты, он, стиснув зубы и стараясь не застонать от боли в натруженных руках и побоях на спине, молча лежал на своей узкой койке, подвешенной к потолку и смотрел на маленький медальон, который Максимилиан незаметно сунул ему в сумку с вещами.
Это был подарок матери, леди Летиции Станфорд своему любимому мальчику. Медальончик в форме сердца открывался и на его половинках было красивое изображение на эмали — портрет кудрявого мальчика, Дика в возрасте 4 лет и красавицы Летиции, его мамы.
Когда-то он носил этот подарок не снимая, а потом, повзрослев и погрубев в душе, забросил его куда-то в ящик стола. Но Максимилиан, видно специально отыскал подарок матери и положил в сумку Дика, подозревая и надеясь, что придёт время и парень поумнеет, вот тогда ему понадобится хоть маленькая весточка из дома.
Ну что же, он угадал, хоть какая-то была отдушина и поддержка в его войне со всем экипажем судна, где никто ему был не рад. После того, как Дик прибил сапоги боцмана к палубе и тот грохнулся во время побудки, его отходили так, что он решил: вот это уже конец, жить дальше незачем.
Но время шло и что-то постепенно менялось. Через полгода Дик похудел на 10 килограммов, вырос на 10 сантиметров, появились настоящие мускулы и ладони загрубели от мозолей так, что он спокойно мог слететь с мачты по тросу, не надевая перчаток. Жизнь становилась интересной и сам Дик уже с усмешкой вспоминал свои эскапады и нелепые поступки, удивляясь, почему он был таким дураком.
А потом, после очередной бомбёжки, когда на палубу падали горящие обломки сбитого немецкого самолёта, он получил хороший пинок в бок от боцмана, и отлетел в сторону, что спасло его голову, тогда он понял окончательно: здесь его место и что и никуда он со своего корабля не уйдёт. Тем более, вскоре выяснилось, что у него оказался талант, настоящий талант в стрельбе из зенитки по самолётам, и когда он сбил из палубного Эрликона второй немецкий самолёт, его окончательно приняли в свою команду матросы « Уинстона Сэйлема». А через неделю они в составе очередного конвоя уже направлялись в Мурманск.
ЛИЗАВЕТА….
Как хорошо, что стало тепло, пригревает солнце и нет пронизывающего ветра со снегом, можно даже немного погреться под его слабыми лучами. Небольшой перерыв и Лиза может перевести дух, да не так уж она и устала. Это не погрузка в рыбном порту, когда целый день таскаешь проклятые ящики с рыбой, вонючие, скользкие и бесконечно тяжёлые. Нынешняя работа почти в радость. Да и кормят здесь прилично.
Лиза подставила своё бледное лицо с россыпью веснушек под солнечные лучи и вздохнула: жизнь, кажется, налаживается. В Мурманск, к тётке Клаве, её отправила мать, стараясь спасти от неминуемой участи отправки в какой-нибудь лагерь. Сама не убереглась. Отца взяли ночью, как и положено, увезли на чёрной машине и всё, ни ответа ни привета. Лишь через полгода мать получила извещение, что враг народа и немецкий шпион Семён Гиберт расстрелян вместе со своими пособниками.
И это её любимый папка, добрейший и самый лучший на свете, что пел ей вечерами смешные колыбельные на немецком языке и учил танцевать полонез. Какой он шпион и враг народа? А что фамилия немецкая, так во-первых, она не немецкая, а еврейская, да и сам папка обычный архангельский крестьянин, а не немец. В лихую годину Гражданской войны беспризорник Сенька Пуговкин помирал от голода на одном из питерских вокзалов, замерзал и уже прощался со своей никчемной жизнью, как попал в облаву, потом в детский дом, а оттуда уже, по немыслимой цепи обстоятельств, в семью учителя математики Бориса Гиберта. Учитель математики и его жена, Анна Самуиловна, усыновили и удочерили шестерых ребятишек из детского дома, в котором сами учительствовали.
А потом судьба перекинула их в Архангельск, где они организовали новый детский дом и продолжали учить и воспитывать детей, не различая своих и чужих, дав всем им свою фамилию. В семье было принято разговаривать не только на немецком, но и на английском, чему они учили своих детей с детства, стараясь вырастить всесторонне образованных граждан юной страны Советов. Так и шёл дальше по жизни Семён Гиберт, окончил курсы мотористов, поступил в институт заочно и начал работать в Архангельском порту на буксире.
Потом женился, появилась на свет хохотушка и рыжая красавица Лизавета, жена хотела второго ребёнка и они уже планировали преподнести родителям Семёна в подарок второго внука, как началась война. Очень быстро Сенька Пуговкин, а ныне Гиберт, стал врагом и шпионом, жену уволили с работы, она потеряла нерождённого ребёнка и каждую ночь ожидала приезда чёрной машины.
Узнав о гибели мужа, тайком ото всех, отправила дочь в Мурманск, к дальней родственнице, считавшейся тёткой. Та была баба разворотливая, смогла устроиться в большом городе по торговой части, были у неё кое-какие связи и возможности и мать надеялась, что уж с тётей Клавой Лизавета не пропадёт.
Не пропала. Начала работать в рыбном порту в бригаде разбитных грузчиц, в школу ходить уже не было времени и сил, а ведь закончила только 8 классов, хотела учиться дальше, да видно не судьба. Лиза, худенькая и тоненькая, работала изо всех сил, да только не получалось у неё поспевать за здоровенными тётками, сил не хватало ворочать тяжёлые и скользкие ящики с рыбой. Подводила она бригаду и бабы, несмотря на всю жалось и понимание, потребовали уволить девчонку из бригады, толку от неё было мало.
Дома тётка устроила скандал и заявила, что не потерпит на своей шее бездельницу, поэтому пусть та сама ищет работу себе. Лиза не нашла ничего лучшего, как пойти в горком комсомола и попросить устроить её на работу в какую-нибудь комсомольскую бригаду, где не будет несознательных тёток, а пользу своей родине приносить она может: и комсомолка, и грамотная, и языки знает. Работа Лизе нашлась, правда не сразу, да только…. Пристроил её на работу один из многочисленных деловых приятелей тётки Клавы, с которой она пришла в какую-то строгую контору, где по коридорам ходили военные, почему-то странными взглядами рассматривающие смущённую Лизавету.
Знакомый тётки Клавы пригласил их в свой кабинет, масляными глазками оглядел со всех сторон Лизу и стал расспрашивать, как и чем она занималась дома, что умеет и понимает ли, какое важное задание поручает ей правительство. Потом нахмурился и сказал тётке, что мол, девка слишком тощая, ни кожи, ни рожи и, возможно, толку от неё будет мало. Но тётя Клавы стала нахваливать Лизавету, уверяя, что это только с виду она такая, напирая на её выносливость и знание языков. Это сразу развеселило толстячка и он потёр руки: ну, тогда пойдёт.
После этого Лизавету отвезли в какой-то двухэтажный особняк, один из немногих уцелевших после бомбёжек,, который стоял на сопке за Домом офицеров и который местные жители старались обходить стороной. Там её сразу же повели в кабинет к доктору, после его равнодушных слов «раздевайся, милая» он осмотрел её и пораспросил краснеющую от стыда девочку, а потом ей занялся политрук, как он сам представился. «Ну что же, нам нужны культурные работники, сама понимаешь.
Время сейчас трудное, а к нам приходят люди, моряки, хотя и союзники, но всё же…» он замолчал, а потом махнул рукой «Впрочем, ты не по этой части, тоща больно». Так Лиза оказалась в самом странном заведении военного города. Морской клуб был организован для наших союзников, а им требовались особые условия для отдыха и расслабления после прихода в порт. Вот и организовали власти эти особые условия. Девушки набирались среди беженцев, кое-кого присылали из горкома комсомола, были, говорят и настоящие добровольцы.
В морском клубе был комендант, политрук, охрана и даже военрук, который занимался неизвестно чем, но все подозревали, что он из НКВД. Кормили девушек хорошо, по слухам, они получали паёк подводников, вечером они наряжались в очень красивые платья, строгие наряды, даже с перьевыми боа на плечах и спускались в зал, где уже играла на аккордеоне комендантша. Для создания весёлой обстановки.
На автобусах привозили моряков с очередного английского или американского корабля и начинался вечер. Лизавета не попала на этот праздник жизни, чему была очень рада. Она мыла полы, посуду, перестилала постели, топила печки и была здесь вообще на посылках, её припахивали для работы все кому не лень.
Постепенно она привыкла, начал потихоньку отъедаться и перестала возвращаться к тёте Клаве во время увольнительных. Тем более, что когда она в первый раз прибежала к той домой, радостная и счастливая, неся в кулёчке несколько пирожков и слипшийся комочек конфет подушечек, то получила от ворот поворот: неча тебе тут светиться, не позорь меня, б…... такая. Пристроилась на тёплое место, когда мы тут все жилы рвём на войне, а ты там…. Лиза молча положила гостинец на стол и пошла обратно. Она шла и даже не плакала, значит, судьба у неё такая...
Приходили и уходили конвои, менялись морячки-союзники, рьяно охраняли особый стратегический объект охранники, постоянно гоняемые политруком, Лиза переводила разговоры гостей и постепенно привыкала к такой жизни. Не раз и не два комендантша пыталась направить Лизу «на работу», но вступался политрук, который боялся потерять единственного человека, знающего языки.
Вечером как-то доставили очередных союзничков, те уже были навеселе, шумели, кричали, на стене дома написали, в очередной раз, «Бордель имени Черчиля», устроили скандал, требуя, чтобы все девушки вышли в зал голые, только в тельняшках и танцевали канкан. Станцевали. После криков политрука, что вам партия доверила самое святое….
Лиза успела спрятаться в подвале за кучей ящиков и всякого барахла, которое уже полгода пытается выбросить комендант. Потом, когда все разбрелись по комнатам, она выбралась на улицу и тихонько сидела в уголочке у заднего крыльца, сквозь слёзы рассматривая залив и большие корабли союзников в порту. Было тихо и уже пахло весной, пусть и холодной, северной, но весной. Вдруг к ей подошёл молоденький морячок и что-то спросил, от неожиданности она даже не поняла, что именно. Вот так и настигает нас судьба…
Они сидели и просто разговаривали до самого поздней ночи, когда расхристанные моряки стали собираться в автобус и какой-то здоровенный англичанин орал на весь двор: где это отродье акулы, где его носит, паршивца этакого?
На следующий день парень, его звали Ричард, Дик, появился снова, уже с самого утра. Он нашёл Лизу и та вышла во двор под пристальным взглядом политрука, мол потом всё доложишь. Дик принёс несколько банок тушёнки, шоколад и сгущёнку, какое-то печенье и кофе. Лиза не стала отнекиваться, не те времена, быстро отнесла все сокровища бабе Дусе, местному повару, попросив припрятать и…они пошли гулять по городу.
Пусть война, пусть это была странная встреча и прогулка, но этим двоим на всё было наплевать. Дик рассказывал о себе, о семье и своих эскападах, о том, как они шли в Мурманск, о боцмане и ребятах со своего корабля. А Лиза старалась, не напугав парня, рассказать о своей жизни, но всё как-то скатывалось на рассказы о счастливом детстве, а вот о настоящем…О настоящем Лиза предпочитала помалкивать.
Впрочем, Дик и не настаивал, прекрасно понимая её чувства. Корабль Дика простоял в порту шесть дней, они виделись каждый день — политрук выписывал увольнительные, требуя лишь потом докладывать в подробностях о том, что и как рассказывал моряк. И об этом рассказала Лиза Дику и тот, смеясь, посоветовал ей передавать политруку подробности загульной жизни молодого морячка. Шесть дней непрерывного счастья. И одна ночь.
Прощаясь, Дик подарил ей медальон своей матери, пообещав, что непременно вернётся и тогда уже заберёт свою Лизу в далёкую и прекрасную Англию. Провожать Дика в порт Лиза уже не пошла, не положено. Но она долго стояла на сопке и смотрела вслед каравану кораблей, уходивших по заливу в густой туман, что прикрывал их хоть немного от вражеских самолётов.
А дальше….Ну что могло быть дальше? На следующем конвое Дик не вернулся, что впрочем, было ожидаемо. Лизу уволили с такого хлебного места, несмотря на то, что не было никого под рукой, кто бы мог её заменить. Да и как работать в приличном заведении гулящей девке с таким пузом. Лизу приютила тётя Дуся, тоже к тому времени, получившая отставку. По доброте душевной подкормила пару беспризорников, да засекла этот аттракцион невиданной щедрости комендантша, вот и вылетела тётя Дуся вслед за Лизаветой. Но ничего, перебедовали.
Маленький домик тёти Дуси в Коле остался цел, бомбили в основном город и порт, а почти деревенские развалюшки выстояли. Тётя Дуся потеряла в этой войне и мужа и обоих сыновей, сгинули её мужички где-то в море, корабль торпедировала немецкая подлодка, а они вывозили раненых на большую землю. Никого не оставалось у старой морячки, вот и прикипела она к рыжей девчонке. Родила Лиза мальчика, крепенького, рыжего, с огромными зелёными глазами.
Весь в батю, говорила тётя Дуся, которая видела Дика рядом с Лизаветой, весь в батю. Назвала парня Лиза Ричардом, но в метрике пришлось написать Иван, не согласились тётки в Загсе записать мальчика под шпионским именем. Рос парень спокойным, несмотря на все трудности. Лизавета пошла работать в местную кочегарку, а тётя Дуся сидела дома с малышом...
Частенько Лиза выходила на берег залива и смотрела на корабли в порту, подспудно ожидая, что вот-вот, в туманной дымке она увидит нужный корабль. Но сама же себя и останавливала: такое бывает только в сказках. Так прошло полтора года. Не знаю, какими судьбами и какими путями, чего это ему стоило, но всё таки узнал Ричард где живёт его прекрасная Лизавета, он её нашёл. Весной 1944 года, на пороге крохотного домишки в Коле появился бравый английский моряк Ричард Станфорд.
Какая была встреча и как впервые взял на руки Ричард своего сына, на шее которого висел знакомый медальон, описывать не стоит, оставляю всё на ваше воображение. Но не получилось у Лизаветы и Ричарда ни пожениться, ни уехать вместе в Англию, не получилось. Такие были времена. Не дали разрешения Лизавете на брак с иностранцем, хоть и капитан корабля приходил вместе с военным атташе англичан, не разрешили.
Корабль Ричарда через неделю ушёл обратно, а Лиза осталась опять одна с сыном, и с обещанием Ричарда вернуться после войны и всё равно увезти её в Англию. Ещё через неделю Лизу арестовали, мальчика отправили в детский дом куда-то на большую землю, а её саму в лагерь куда-то под Вятку.
Прошло много лет. Ричард приезжал в Мурманск после войны, в 1947 году, но Лизу не нашёл, не нашёл и тётю Дусю — единственная ниточка, ведущая к сыну исчезла. И вот, уже в наше время, постаревший, но не забывший свою первую любовь, военный моряк Ричард Станфорд, ехал в Архангельск, чтобы отыскать следы Лизаветы.
Как оказалось, он потратил кучу денег и времени, отправляя запросы и заказывая поиски человека ещё во времена Советского Союза, но тогда все его усилия канули в лету. Опять же…такие были времена. В 1948 году Ричард женился, у него уже была взрослая дочь Елизавета и сын Ивон (имя Иван как-то не прижилось в семье), моряк-подводник. Есть трое внуков. Жена давно умерла. И остаётся желание, хотя бы на склоне лет отыскать следы своей любимой рыжей девочки.
Как потом оказалось, тётя Дуся не бросила свою кровиночку, мальчика Лизаветы, к которому прикипела всей душой, и отравилась за ним. Отыскала детский дом, устроилась туда нянечкой и несколько лет там работала, будучи всё время рядом с мальчиком. Это ли, судьба ли, но Ричард выжил, даже когда тётя Дуся умерла, он знал, кто его отец и почему он живёт в детском доме.
Закончил на отлично школу, пошёл учиться в ПТУ, а куда ещё мог пойти детдомовский мальчик в те времена. Закончил там учёбу, поработал пару лет и поступил в институт, поступил в Ленинградский политехнический институт. Много лет искал свою маму, но только после развала страны смог найти в архивах справку о том, что Елизавета Гиберт реабилитирована посмертно, похоронена в общей могиле лагеря 4793Б под Вяткой. Она умерла в 1953 году, за неделю до знаменитого приказа.
Ричард вернул себе своё имя, став уже взрослым, а фамилия у него мамина. Бабушку с дедушкой он так и не отыскал, сгинули где-то на просторах страны в тяжкие времена. Отца он искать не стал, хотя помнил все рассказы бабы Дуси о военном Мурманске, о кораблях конвоя и о первой любви рыженькой девочки Лизаветы и юнги с английского корабля. У Ричарда собственный бизнес, он обеспеченный человек, но уже решил тогда отойти от дел, передать всё в руки старшей дочери и поехать в путешествие, навестить добрую старую Англию.
И вот, в далёкий Архангельск приехал старый моряк Ричард Станфорд, чтобы встретиться со своим сыном….Встреча была необыкновенная. Я только боялась, как бы всё не закончилось больницей. Но ничего, обошлось, всё же поколение наших отцов и дедов было покрепче нашего. Старый моряк умер чуть позже, в самолёте по пути домой…не выдержало сердце. А он хотел ещё навестить могилу своей Лизаветы и планировал поездку на следующий год.
Об этом мне написал сын Ричарда Ивон. На похороны отца Ричард младший не успел, не смогли оформить документы, но он уехал в Англию через год. И в фамильном склепе Станфордов на рядом с усыпальницей Ричарда Станфорда остался старенький, маленький медальончик и имя архангельской девочки Елизаветы Гиберт. А что было дальше? Ну, это уже совсем другая история….
Но остались на белом свете их внуки: дочь Ричарда Гиберта уехала в Англию, там вышла замуж и живёт в доме Станфордов. А её дети, это уже правнуки Ди-Ди, разлетелись по свету: старшая дочь, тоже Лизавета, живёт в Австралии, сын Кристиан во Франции, он известный винодел, а младшая дочь, Летиция концертирует со своим оркестром по всему свету.
Вот так сложилась судьба потомков архангельской девочки Лизаветы и английского юнги Ричарда Станфорда. Не встретились после войны, но остались в душе друг друга навсегда…
Автор: Ольга Печерская
