Васька смотрел на мачеху и задавался вопросом: красивая, ладная, добрая. И что она нашла в моем отце? Постоянно чем-то недоволен, может накричать, а она только обнимет его и говорит: «Ну, всё, всё, будет по-твоему, ладно, успокойся, пойдем лучше наедине поговорим.»
Васька не знал, что она говорила, слышал только её тихий, убаюкивающий голос. Таким голосом она всегда успокаивала и пасынка. Для Васьки было важно то, что отец после беседы с женой выходил из комнаты с поникшей головой, потому как признавал свою вину.
Мачеха от Виктора родила дочку, а потом сына, но она не разделяла детей на своих и чужого, а вот отец, тот вечно Васька обвинял во всех грехах: не так взял на руки братишку, не ту подал игрушку, не то внимание уделил Варе, чтобы она не плакала, и вообще, раз старший, то должен предугадывать их желания. И если мачеха понимала, что Васька сам ребенок, то батя считал, что 7 лет — это много, чтобы быть шкодником.
Как-то заболела Ольга. Виктор боялся любого недомогания жены, сразу же повез её в больницу. Оказалось, что сорвала спину. Ей назначили лечение и отправили домой. И вот Виктор «верхом сел» на Васька. Он требовал не только за младшими присматривать, но и работу выполнять по хозяйству. Как же рад был Василий, когда после ухода на работу отца мачеха обнимала его и говорила: «А мы вместе не спеша всё сделаем, за нами никто не гонится, день велик. Давай вместе порядок дома наведём, в магазин сходим, наш барин-повелитель пусть у себя в мастерской командует, а мы без него знаем, когда и что нам делать. Ты только всегда соглашайся с ним, кивай головой, а сам знай, что после его ухода на работу, мы сначала налупимся шоколадных конфет с чаем, а потом за дела возьмёмся».
Каждый вечер она мужу хвалила пасынка, отчего Василий от радости весь светился. Но однажды всë-таки он услышал, как мама ругала отца, её голос зазвенел как струна: «Ты чего к нему придираешься? Почему на руки не поднимаешь, не обнимаешь? Твои подозрения тебя съедают, хотя совесть видимо давно съели».
Васька никак не мог понять о подозрениях, наверное, догадывается, что мы конфеты лопаем, а может, что я машинку Андрея сломал, а может, что все делает мамка, а ему говорит, что я по хозяйству орлом кружусь. Васька всё ходил и думал, о каких подозрениях шла речь, но так у матери ничего не спросил.
Придя со школы, плотно покушав, садился за стол делать уроки.
— Мам, я за невыученный стих получил два, — как бы между делом поведал матери.
— А кто их не получает? Сегодня два, завтра пять, сынок. Ты только отцу не говори, а то припадки его забьют, ему только повод дай, начнёт, как больной стонать.
Вечером, как всегда, Виктор попросил у сына дневник, и Ольга тут же его отвлекла: «Я сегодня учительницу видела, довольная она сыном, пойдем что-то тебе расскажу». Василий слышал, как они смеялись и что-то мамка тихо говорила.
Вася плохо помнил родную маму, но очень ему нравилось, когда Ольга рассказывала о ней с нежностью, с душевным теплом. А ведь её она никогда не видела, так как жили в разных районах, но видя, что сыну очень приятны её воспоминания, то свое враньё не считала грехом. В отличии от своего брата Варя и Андрей были очень избалованными, и Василий никак не мог понять, почему отец сверлит его таким взглядом, от которого хочется спрятаться за мамку, а этих сорванцов одаривает нежностью и лаской.
Был очень жаркий день, родители ушли на сенокос, оставив старшего за хозяина. Варя с Андреем вели себя так, что Василий два раза брался за ремень, которым отец наказывал его, и вот для успокоения непослушных, которые рвались то на пруд, то на реку, то нашли спички и начали поджигать траву, то плевали в колодец, который находился в саду, то залезли на молодую яблоню и, ободрав колени, всë-таки сломали сук, Василий легонько их похлестывал по попе. А на место «учителя» положить забыл. Пришли родители с сенокоса поздно, корова стояла в стойле, поросята сытые похрюкивали, была нанесена вода, даже был сготовлен нехитрый ужин.
Мама его нахваливала: «Сынок, какой же помощник, какой же ты хозяин! Вот отца скоро командируют в орловские угодья на уборку зерна, а мне и не страшно без него оставаться, с тобой мне всегда спокойно, с тобой мы горы свернем». Вот тут-то и попала шлея под хвост Виктору, зыркнул так на жену, что та тут же стала слова назад брать: — Конечно, без отца не знаю, как мы будем жить, без него тяжко придётся, но ничего, зато к школе на обнову побольше заработает.
— К какой школе? Они, что, в школу с пяти лет идут?
Виктор хотел присесть на стул и увидел на нем ремень:
— Вот, как ты следишь за детьми, вот, как ты их дрессируешь! А ты всё его обихаживаешь, обнимаешь, не видишь в нем звереныша. Да и в кого ему быть хорошим, если он...!
Виктор схватил ремень и подскочил к Василию. По глазам тот понял, что ему несдобровать:
— Я их не сильно наказывал, они спички взяли, убегали на реку, они яблоню мамину сломали.
Но эти слова в унисон слились с ударами ремнем по спине. Ольга, как коршун, налетела на мужа и при попытке вырвать ремень получила удар кулаком в грудь. Она вскрикнула и упала на колени. Василий не чувствовал боли, он обнимал маму, старался её поднять. Не от боли, от жалости обнимая её, он громко зарыдал. Брат с сестрой тоже заплакали и на вопрос, бил ли их Василий, как будто сговорились, замотали головой, а потом вместе крикнули «нет».
Оля всегда старалась сгладить все углы в семейной жизни, да и Виктор был хорошим хозяином, любящим мужем, заботливым отцом, только не для Василия. Наедине Ольга выговаривала мужу: «Я, мачеха, смогла полюбить пасынка, а ты лютуешь и измываешься над своим детëм. Василий — большой пацан, всё понимает и видит, только не может понять, почему такое к нему отношение, почему его отец держит на расстоянии, не спросит, не объяснит по-хорошему, а только одни приказы и требования».
На утро Василий, обнимая за плечи маму, тихо сказал:
— А может быть, мне к бабушке уехать? Напиши ей письмо. Ведь не любит меня отец, хотя не представляю, как я без тебя буду жить.
— Сынок, не буду я никому писать, пройдет время, мы найдём ответ, а пока давай не грустить. Ну пожурил нас отец, ну переборщил с воспитанием, с кем не бывает, в каждой семье всего хватает. Он злится, а мы, давай, не будем озлобляется, на первый раз простим. Виктор, обнимая Ольгу, начал разговор издалека: «Я тебя очень ценю и люблю, и детей тоже, а вот Василия не могу принять, чужой он, не мой. Я его отца вижу часто, так и хочется сказать, забери своего ублюдка, не принимает его мое сердце.
Я любил Татьяну, день свадьбы наметили, а тут с севера вернулся ее бывший, пришел ко мне домой и давай уговаривать, чтобы я Татьяну оставил в покое. Так обрисовывал свою любовь, что чуть её ему не уступил. Он уходя, сказал, что рано или поздно Татьяна станет его. Не пойму, сам уехал за длинным рублем, не писал ей, не приезжал, а тут явился, мол люблю и её забираю с собой. Потом я понял, что с его возвращением любовь от меня к нему переметнулась.
Изменилась она, словно её подменили, ни радости в глазах, ни нежности в словах. Смотрит на меня, и я понимаю, что она что-то хочет сказать, а не решается. Свадьба сродни похоронам прошла, а он, сволочь, на свадьбу припёрся с букетом городских цветов. Если бы ты видела её глаза, да она готова была фату сорвать с головы и к нему убежать. Я место себе не находил, сквозь землю готов был провалиться. Потом решил, что он уедет и всё образуется. Да какой там! Он приехал с большими деньгами, купил машину, дом построил и, сука, не женился, хоть и баб водил табуном.
Я очень любил её, а потом также и возненавидел. Она ночью во сне его именем бредила, а когда я у неё спрашивал, осталось ли к нему чувства, то она клялась, плакала, убеждала меня в своей верности. А однажды жена ушла к подруге, словно на крыльях улетела, в таком приподнятом настроении, что мне как-то странным это показалось, но решил, что устала, видимо, от семейной жизни, не втянулась ещё, ничего страшного нет в том, что к подруге побежала.
От подруги приходила всегда задумчивая, и самое интересное для меня, придурка, было то, что она прятала свой взгляд, не смотрела на меня. А когда с подругой поругалась, тогда та мне намекнула: смотри лучше за женой, а то пока дома сидишь и футбол смотришь, твою жену хорошо один развлекает на моей кровати. Я догадался, что в доме подруги моя встречалась со своим бывшим. Она все опровергла, клялась, что никогда мне не изменяла. Осталась со мной, идти-то некуда ей было, тот её не звал к себе. Я хотел развестись и уехать, но ребенок связал по рукам и ногам, да и её жалко было.
Конечно, я гнал от себя мысли, что ребенок не мой. Я бы всё понял, если бы она сказала по-честному, объяснила, развелись бы по-хорошему. А то нет, мне божится, а на лево косится. Не люблю я Василия, в нем я себя вижу обманутого, отвергнутого олуха. Прости меня, но держи его поближе к себе, чужой он мне, не люб и не дорог».
Оля крепко обняла мужа и попросила ее выслушать: «Я выходила за тебя замуж, одного боялась, что не смогу найти общий язык с твоим сыном. А посмотрела на это маленькое чудо, в его глаза и поняла, что он настолько беззащитен и беспомощен, маму потерял, и я просто обязана всё сделать, чтобы он этой потери не заметил, не почувствовал. И как ты думаешь, он виновен, в том, что вы два взрослых человека свою жизнь начали со лжи, с не договоренности?
Скажи мне, в чем его вина? Может, в том, что тебя не любила его мама, или в том, что ты не мог с ней объясниться, поставить точки над и? А теперь подумай, если всë-таки это твой сын, которого ты лишил тех теплых объятий, мужской руки, ты лишил его детства, а имел ли ты на это право? Что смотришь на меня? Может, его вообще надо было убить, он же себя не смог бы защитить? Если он не нужен тебе, мне он нужен. И знаешь, почему? Потому что я ему мать, и у меня есть сердце. А ты?!»
Оля зарыдала и сквозь слезы промолвила, что никто не знает божьего промысла, завтра, может быть, с рук Васи будем хлеб брать.
С того дня Виктор изменил к сыну отношение, он просто стал его не замечать, ни худа, ни добра Васька не видел от отца. В таком русле потекли года. Закончив школу, пацан поступил в техникум, а потом ушёл в армию. Ольга писала ему письма и всегда давала знать, что очень скучают по нему, что ждут его. В письме передавала приветы от отца.
Виктор в своих детях души не чаял, всё разрешал, всё прощал. В шестом классе сынок закурил, а в восьмом уже попробовал спиртного. Варя требовала денег на наряды и всякий раз убегала на танцы, не сделав уроки. Как-то получилось так, что стали дети неуправляемыми, ленивыми, беспечными и безжалостными. Василий, придя с армии, тут же устроился на работу в мастерскую, где главным механиком был именно тот человек, которого Виктор считал отцом Василия.
И когда он узнал, что сын идёт именно к нему работать, то в нём заходили все жилы, все фибры, все нервы, он побелел, весь затрясся и прокричал: «Не бывать этому! Ты будешь работать со своим отцом, со мной. Ещё чего, какой-то прощелыга будет тобой командовать. Наша контора не хуже той, а честнее и серьёзнее».
Глядя на возмужавшегт сына и сравнивая его с Андреем и Варей, вспоминая, каким он был в их возрасте, Виктор готов был просить у него прощения, но он этого не делал, только подходил к нему, крепко обнимал за плечи и почему-то говорил: «Прорвёмся, сынок».
В своих детях Виктор начал разочаровываться, та вложенная любовь бумерангом не возвращалась. Варя уехала в город и родителям изредка звонила, когда нужны были деньги. Андрей поступил в институт, но был отчислен за прогулы и неуспеваемость.
Только Василий по-прежнему предлагал помощь родителям, как физическую, так и материальную.
Небо было усыпано звёздами. Ольга с Виктором сидели на скамейке в саду.
— Если бы вернуть время назад, что бы ты изменил в своей жизни?
Супруг долго молчал, а потом, проглотив ком в горле, ответил:
— Я стал бы настоящим отцом, я бы сына любил, ценил, а сейчас только остаётся просить у него прощения. Он сын, настоящий сын, а теперь настоящий отец, а ты самая настоящая мама. Пойдем в дом, я хочу ему позвонить и сказать, что жду я его с семьёй в гости, что любим и скучаем.
Автор: Наталья Артамонова
