В доме стояла непривычная, оглушительная тишина. Анна Дмитриевна сухими печальными глазами смотрела на дорогие сердцу фотографии в рамочках, стоявшие на столе. Взяла одну из них, погладила по стеклу, как будто пыталась дотронуться через него до родного лица.
— Коленька! Годы пролетели, а я помню те дни. Яблони в цвету, соловьи на рассвете. Война заканчивалась, мы мечтали с тобой: наступит победа и не будет на всём белом свете счастливее нас. Знаешь, может и хорошо, что ты остался молодым восторженным мечтателем, не познавшим того горя, что довелось испытать мне, — Анна Дмитриевна аккуратно поставила фотографию на место и взяла другую. Привычка разговаривать с портретами появилась в долгие, одинокие вечера.
— Слава Богу, мой родной, что не довелось тебе хоронить Серёжу с Леночкой. Как я уговаривала сыночка не поступать в военное училище. Только вырос он с твоим характером, и жену по себе выбрал. Жаль не увидишь никогда, какая это была красивая пара! — печально вздохнула она, глядя на сына, облаченного в военную форму, обнимавшего за хрупкие плечи жену в белом халате. — Чуяло сердце беду, когда Серёжа ушёл со своим полком в Афганистан. Лена добилась назначения в ту же часть, уговорила меня остаться с внуком. Не смогла ей отказать. Думала, тебя я не сберегла, так хотя бы ей повезёт. Не повезло обоим. Привезли мне два цинковых гроба из чужой страны. Нет страшнее горя, чем хоронить детей. Если бы ни Никита, не выжила б я тогда. Обнимает меня за шею, в глаза заглядывает и спрашивает: «А ты, как мамка и папка не умрёшь?» — а страху в тех глазах! Поклялась ему, что всегда буду рядом, да, видно, напрасно. Пора к вам собираться, а всё живу. Задержалась где-то моя костлявая.
Анна Дмитриевна не заметила в сумраке комнаты, что в дверях давно стоит Никита и слушает её разговор.
— Кто там? – спросила, близоруко щурясь.
— Я бабуля, можно?
— Заходи, раз пришёл. Как Даша, успокоилась?
— Да, прости нас, больше это никогда не повторится.
Никита покраснел, сжал кулаки, вспомнив недавний скандал, что учинила дочь:
— До каких пор девочки будут говорить, что от меня пахнет лекарствами и старухой! Вы не понимаете! В классе из-за этого со мной скоро перестанут общаться! Почему бабка живёт в большой комнате, а я в этой каморке, куда даже нельзя пригласить подруг! — Даша кричала так, что слышно было не только Анне Дмитриевне, но и всем соседям.
— Замолчи! Как не стыдно, бабушка же всё слышит! — прикрикнула мать.
— И пусть слышит! Это ей должно быть стыдно, что ты из-за неё ушла с работы. Обихаживаешь бабулю, в сиделку превратилась. Не подумала, что в семье вечно не хватает денег.
Резко хлопнула дверь.
— А-а-а, папочка! Мне же больно! – не своим голосом закричала правнучка.
Анна Дмитриевна дрожащими руками искала костыль, торопясь выйти из комнаты. Не успела! Крики затихли, в доме наступила оглушающая тишина. Обессилено опустившись в кресло, горько задумалась: «Не чаяла, что под старость лет наступит пора покинуть родные стены и перебираться в дом престарелых, оставив дом Никите».
Нелады в семье внука начала замечать, когда подросла правнучка. Даша всё реже выходила к общему вечернему ужину, грубила. Ничего не ускользало от её внимательных глаз, — виноватый, растерянный взгляд Никиты, молчаливо поджатые губы Кати. Вот и вылились все недомолвки в сегодняшний, отвратительный скандал.
Первой, тихо скрипнув дверью, вошла Катя.
— Анна Дмитриевна, простите нас, пожалуйста! – промолвила она, присаживаясь на краешек кровати. – Не обращайте внимания на Дашку. Девчонки наговорили ей всякую чушь, вот и вспылила она, не выдержала.
— Всё понимаю, Катюша, выросла девочка, гостей пригласить хочется, наряд справить, а тут я со своими болячками. Не расстраивайся ты так, ничего страшного не произошло. У нас в медсанбате поговорка была: «всё поправимо, кроме смерти», и мы всё наладим, — успокоила невестку она. – Ты, лучше иди, посмотри чего там с правнучкой. Никита никогда прежде на неё руки не поднимал, переживаю я за девочку.
Благодарно кивнув, Катя ушла.
Теперь с повинной головой пришёл внук.
— Не упрекай себя Никита. Давно надо было подумать о переезде в дом ветеранов. Трудно вам со мной, — прервала Анна Дмитриевна затянувшееся молчание.
Внук присел рядом, взял в руки её сухие, старческие ладони, уткнулся в них лицом.
— Почему так плохо думаешь о нас с Катей, мама?- в минуты особой близости, он называл её «мамой». – Считаешь, что вырос недостойным отца и деда? Негодяем, способным отказаться от тебя, лишь потому, что стала слабой и беспомощной?
— Никитушка, прости, никого не хотела обижать своим уходом. Старый человек хуже малого дитя, вот и подумала…
— Мама, мама! Вот уж не ожидал от тебя подобного. Что ж не отдала меня в детский дом, когда родители погибли?
— Да как же ты можешь такое говорить!
— Могу! Ты же сейчас смогла сказать мне такое! Мы все любим друг друга. Каюсь, недоглядел за Дашкой, всё исправлю, только мне нужна твоя помощь, заранее прошу — не отказывай.
Никита рассказал о своём плане, вначале она не соглашалась, но внук умел убеждать. Не зря же претворил в жизнь мечту деда — стал учителем.
Приближался день Победы. Анна Дмитриевна из-за слабого здоровья давно не участвовала в общественных мероприятиях, посвящённых этому великому дню. Но на этот раз всё было иначе. Никита утром привёз парикмахера, который уложил в красивую причёску седые, поредевшие волосы. Катя достала из шкафа костюм с наградами, заботливо его почистила. Удивлению Анны Дмитриевны не было предела, когда правнучка поехала с ними на торжество в джинсах и белой водолазке, аккуратно причесанной, без привычной боевой раскраски на лице.
Переступив порог Дашиной школы, старушка оробела от внимания, которым её окружили. На сцене актового зала, стояли полукругом диваны, принесённые из учительской и кабинета директора. На них сидели незнакомые люди, с букетами цветов. Один диван предназначался для их семьи. Справившись со смятением, Анна Дмитриевна огляделась и увидела на большом экране фото весёлой девчонки в гимнастёрке, с букетиком полевых цветов.
— Да это же я! — изумилась она, разглядывая изображение. Ребята, вместе со своим учителем готовившие праздник, постарались на славу. Они рассказали о подвиге молоденькой медсестры спасшей в неравном бою с фашистами раненых солдат, вынесенных с поля боя. За этот подвиг её наградили Звездой Героя Советского Союза. Притихшая Даша растеряно наблюдала за действом. Чужие люди дарили Анне Дмитриевне цветы, целовали, со слезами на глазах благодарили за спасенных родных. Она изумлённо глядела на помолодевшую прабабушку, разрумянившуюся от человеческого внимания, с сияющими, счастливыми глазами. Исчез образ седой печальной старушки, тихо доживающей жизнь в закрытом ото всех мирке. Теперь она видела, как похожа её бабуля на весело улыбающуюся фотографу девушку в гимнастёрке.
Забившись в угол дивана, Даша со стыдом вспоминала об истерике, устроенной накануне праздника, о долгом разговоре с отцом.
Вечер пролетел незаметно, домой вернулись уже затемно. Катя помогла переодеться уставшей, но счастливой свекрови. Забрала подаренные букеты и ушла ставить их в вазы. В дверь тихонько постучали.
— Заходи внученька, — улыбаясь, произнесла Анна Дмитриевна.
Даша вошла, присела на кровать и порывисто обняла прабабушку. Уткнувшись заплаканным лицом в худенькое плечо, прошептала:
— Прости меня!
— Всё хорошо, девочка моя. Давно надо было перебраться в твою комнату, зачем мне эти хоромы.
— Бабуля, почему ты ничего не рассказывала о войне?
— Дашута, последнее время мы всё реже беседуем. А про войну и вовсе не люблю говорить. Какое уж там геройство. «Мамочка!» кричала от страха, но фашистов зубами готова была грызть. Я тогда самое дорогое для себя защищала. С твоим прадедушкой мы познакомились зимой сорок четвёртого. В батальоне ранило фельдшера. Меня перевели из полкового медпункта на его место — санинструктором. Коля служил командиром разведроты. Говорят, любви с первого взгляда не бывает. Бывает! Ещё какая! Каждую минуточку старались побыть вместе. Места себе не находила, когда уходил он за линию фронта. Поженились весной, я Серёжу уже под сердцем носила. В тот же день Коля в разведку ушёл, а ночью его, израненного, на плащ-палатке принесли. Не успели мы переправить ребят в медсанбат. На наш батальон вышли немцы, отбившиеся от своих частей. Злые они тогда были, землю — то уже свою защищали. Бой жуткий завязался. С ранеными в блиндаже остались только я, да ещё трое, кто мог оружие в руках держать. А тут, с тыла, еще фашисты подошли, окружили нас. Отбивались, пока помощь не подоспела. Всех спасла, а Колю своего не смогла, от ран скончался.
— Страшно. Ты же тогда была чуть старше меня. А потом, дедушка с бабушкой в Афганистане погибли. Я бы такое не пережила, – обнимая за плечи старушку, произнесла шмыгнув носом Даша. – Никто бы из наших не смог.
— И не надо! Не дай Бог никому внученька пережить такое.
— Бабушка, у меня Женьку в армию забирают. А вдруг и его? — промолвила правнучка, испуганно взглянув на неё широко раскрытыми глазами. — Боюсь я за него, всё воюют и воюют.
— Не думай о худом! Отслужит твой Женька год, и вернётся.
Даша, горько по-женски вздохнув, прижалась к бабушке.
Так и сидели они, обнявшись, не зажигая света, каждая думая о своём.
Автор: Галина Беломестнова
Художник: П. Семенов
