Поступки

Работая с людьми почти 22 года, я, конечно, сталкивалась со случаями и историями, которые не имели никакого отношения к мистике, но глубоко поразили меня – это примеры человеческого (или нечеловеческого) поведения.

В древности, несколько тысяч лет назад, было понятие «голема» — так называли людей, не созданных Богом, а произведенных на свет искусственно. Такие вот биороботы, без понятия совести, морали, просто – жалости и сострадания. Они совсем такие же, как люди, но души у них нет, поэтому они совершают поступки, которые заставили бы нас терзаться от стыда, мучиться от укоров совести до конца дней…

Помню, как на прием пришла молодая пара, у которых родилась девочка без ножки – УЗИ и прочие дородовые исследования проблемы не выявили, так бывает. Супруги отдали младенца без ножки в детский дом, а пришли, чтобы узнать, когда следует зачинать нового, здорового ребенка, чтобы была опора и поддержка в старости.

Протезирование – дорогое удовольствие, как объяснил мне глава семейства… Я, честно сказать, сама взяла бы эту девочку, только следы оставленных, отказных детей быстро теряются. Их очень, очень много. А приличные, образованные, молодые родители ушли недовольными, потому что сказать мне было просто нечего.

Умненький и отлично зарабатывающий молодой человек с пробором пришел узнать, когда умрет его мама. Мама чувствует себя отлично, но сын взял большой ипотечный кредит; опустевшая мамина квартира решила бы проблему с его коттеджем. В самом деле, нельзя же жить вечно – просто «Легенда о Нараяме». Все надо рассчитывать и быть очень практичным.

Помню еще одну историю – женщина поддалась слабости и вступила в связь. Короче говоря, изменила мужу с любовником, очень мужественным и серьезным человеком. А когда решила расстаться, бывший возлюбленный отнес обманутому мужу интимные фотографии, которые он предусмотрительно сделал. Его уже не раз бросали, и больше мириться с этим он был не намерен.

Я уже не говорю о друзьях, за которых поручались их преданные товарищи, выплачивая потом банку баснословные кредиты, проценты и так далее.

Мы все ошибаемся и совершаем плохие поступки – на то мы и люди. Но потом горюем, переживаем, ищем прощения, стараемся загладить свой проступок. Настоящие подлости совершаются абсолютно рассудочно, спокойно, без признаков душевного волнения – просто так надо. Это жизнь.

В истории много поступков, которые нас потрясли и поразили. Ну, понятно – злодей и развратник Нерон, жестокий тиран Калигула, Гитлер вот еще был… Императрица Цы-Си, Лаврентий Берия, Чикатило…

Но в древности было семь великих мудрецов; одним из них считался правитель Периандр, которому принадлежат такие слова: «Правителя должны не бояться, а любить», «Лучший способ управлять государством – любовь и уважение подданных» и прочие безусловно мудрые высказывания. Этот самый Периандр убил беременную жену скамейкой, поверив наговорам наложниц. Потом, правда – он же был справедливым! – наложниц он сжег живьем.

Философа Анаксагора, отпустившего ядовитую шутку, он изловил и истолок в большой ступе. Заживо. Чтобы не философствовал. И многие великие и известные своими добродетелями или гуманизмом люди совершали гнусные, на мой взгляд, поступки, о которых я и хочу рассказать, чтобы мы вместе подумали о безднах человеческой души, о ее темной стороне. И, знаете ли, не слишком доверяли словам окружающих… «По делам их узнаете их», — так написано в Библии.

Политические деятели стоят в отдельном ряду, жестокость и тирания им обычно свойственна, поэтому ничего удивительного нет в том, что Сталин очень любил поджигать муравейники, с наслаждением глядя, как мечется в дыму и пламени маленький народец.

Иван Грозный в детстве обожал бросать с крыши терема пойманных собак и кошек, а потом с удовольствием наблюдать мучения жертвы. Этой же привычкой обладал и зарезанный в Угличе царевич Димитрий; кто знает, что бы он сделал, если бы вырос и воцарился над Россией… Петр Первый собственноручно пытал и рубил головы, очень любил посещать анатомические театры, глядеть, как препарируют покойников, а, сажая людей на кол, посылал за шубой, чтобы несчастный не замерз раньше времени.

Ужасные вещи, ужасные времена. Но по-настоящему низкие поступки совершают абсолютно нормальные, не кровожадные люди, романтично настроенные. Проповедующие гуманизм, красоту и все такое. Поэтому именно их поступки по-настоящему удивительны; именно в них мы видим, что темное начало может уживаться в душе с самыми высокими словами и духовными мыслями.

Писатель Марсель Пруст написал много хорошей и талантливой прозы, но я больше читать его книги не могу: писатель получал удовольствие, когда ему приносили клетки с некормлеными несколько дней крысами. Клетки соединяли, открыв дверцу, и голодные животные начинали пожирать друг друга. Писатель глядел и получал удовольствие – особенно сексуальное.

Совесть русской литературы, безусловный гений Достоевский в юности изнасиловал крестьянскую девочку в компании студентов. Очень мучился и переживал по этому поводу, о чем пишут все биографы; о его терзаниях и муках. О терзаниях девочки ничего не написано.

В свете нынешней борьбы с педофилами Достоевскому предоставилась бы возможность угрызаться лет 15-20 в колонии строгого режима, создавая там свои гениальные произведения, а тогда его поступок остался совершенно безнаказанным со стороны властей: девочкой больше, девочкой меньше… Кому была нужна какая-то крестьянская девочка?

А Достоевский потом написал про «слезу ребенка», все проходили в рамках школьной программы. Однажды классик в присутствии Тургенева так орал на слугу в гостинице, так унижал его и издевался (понятно, не в крепостной России, а за рубежом), что покорный слуга не выдержал и сказал: «Я ведь тоже человек»… И когда гений умер, многие отказались писать некрологи; не произведениям, а именно человеку.

Любимым же развлечением в детстве у Федора Михайловича было стегание лягушек. Для этого выбирался особый гибкий прут, ореховый, желательно, и этим прутом насмерть хлесталась бедная лягушка, что доставляло будущему писателю наслаждение, о чем, кстати, он сам и поведал в своих дневниках и письмах, не видя в своем детском поведении ничего зазорного.

Лягушки и ящерицы сыграли свою роль и в становлении поэта-романтика Николая Гумилева, мужа Анны Ахматовой, впоследствии расстрелянного большевиками за участие в заговоре. Это очень романтичный поэт, писал прекрасные стихи – можно почитать в Интернете. Воспевал храбрость, мужество, силу духа. В детстве как-то разбудил маменьку и повел ее в сад: «Мама, мама, я покажу тебе музей!». Утро, Царское Село, сирень расцвела, маменька бежит за сыном в кружевном пеньюаре и атласных туфельках… На вбитых в землю кольях корчатся насаженные на них лягушки и ящерицы. В общем, музей.

Эту историю как комическую сам Гумилев рассказывал поэтессе Одоевцевой. Ее он приглашал в подпольные рестораны в голодном и страшном двадцатом году – деньги у поэта были. «Пойдемте и устроим пантагрюэлевскю трапезу», — предлагал начитанный поэт. В секретной столовой он неизменно заказывал борщ и свиную отбивную. Себе. «А девушке принесите стакан чаю», — приказывал Гумилев, принимаясь за еду.

В том же году романтичный поэт пытался сдать свою годовалую дочь в большевистский приют для беспризорников – власти пытались спасать детей от голода и холода, хотя это плохо удавалось, есть было нечего. Поэтесса Одоевцева пострадала еще от одного гениального поэта, Мандельштама; попросила его занять очередь в писательскую столовую, где выдавали кашу с моржовым мясом по карточкам.

А когда пришла и растерянно спросила: «А где же каша?» — увидела, как поэт поглаживает себя по животу и говорит: «Вот она. Здесь. Вкусная какая каша с моржевятиной!». Так и пошла домой голодная. В лагере, куда Мандельштам, как и многие другие, попал в тридцатые годы, он продолжал кушать чужие пайки.

Последствия, правда, были иными, чем в случае с беззащитной поэтессой – ведь паек был синонимом жизни, так что прожил Мандельшам недолго… Стихи его прекрасны, но зачем он взял себе чужое пальто? В сильный дождь хозяин кафе дал ему свое пальто, чтобы дойти до дома, а через год напомнил. «Вы можете быть горды – ваше пальто целый год служило поэту!»- ответил находчивый стихотворец, о чем с юмором вспоминала Марина Цветаева.

Марина Цветаева – кумир моего детства, великая поэтесса, только вот в том же двадцатом она сдала обеих дочерей в приют, потому что занималась творчеством. Работать она не хотела, даже за продуктовые карточки, она хотела творить. Поэтому, уходя из дома на поэтические посиделки, двухгодовалую младшую, Ирину, привязывала за ногу – чтобы ребенок не ел из помойного ведра. А пшено, которое выдавали по детским карточкам, меняла на табак – она много курила.

К тому же, признавалась она, кашу пшенную ненавидела с детства, предпочитала детские скудные обеды, которые советская ненавистная власть выдавала на детей… Младшая дочь умерла в приюте от голода; психологическая травма была так сильна, что хоронить дочь поэтесса не стала. Похоронили за счет государства, в общей могиле. Зато были написаны очень проникновенные стихи об умершем ребенке.

Теперь я думаю – плевать, извините, на стихи; ребенка жалко. «Что видел этот несчастный ребенок, кроме голода, холода и побоев?» — слова из переписки близких знакомых Цветаевой. В эмиграции Цветаевой дали пособие, кроме того, любители стихов посылали ей в складчину деньги. Ни поэтесса, ни ее муж не работали. Муж, правда, потом устроился на работу – в НКВД. И принимал участие в зверском убийстве сбежавшего из СССР Игнатия Рейса.

Получал неплохую зарплату, но сначала жизнь была тяжелой и бедной, поэтому Андроникова-Гальперн отдавала Цветаевой треть своего жалованья – она, в отличие от поэтессы, работала. Когда же, спустя восемь лет, возможность помогать материально исчезла, Цветаева назвала это «большим свинством», потому как все семейство рассчитывало на эти деньги, а их вдруг не стало.

Ведь на эти деньги вся семья отдыхала по четыре месяца на океане, ездила в горы, платила за трехкомнатную квартиру в Париже. Поэтесса попыталась поправить пошатнувшееся благополучие, посылая горестные письма абсолютно незнакомым людям, предлагая им скинуться и продолжить начатое другими благое дело. «Муж мой работать не может, потому что он уже восемь месяцев в санатории, на юге Швейцарии», — даже читать такое немного совестно.

А еще более совестно читать в письмах к любовнику: «Посылаю вам немного денег, это лично мои»… Еще в советской России кто-то из друзей, выселенных из квартиры большевиками, оставил у Цветаевой свою мебель, которую она продала. И этот эпизод казался ей забавным. Стоит ли удивляться, что в дневнике ее сына в эвакуации, написано так: «Сегодня украл часы. Расчет был прост – никто не подумает на сына Марины Цветаевой и т.д.»… Часы он украл у нищей переводчицы, куда пришел пообедать. Расчет не оправдался, как и в случае с украденными вещами женщины, которая пустила подростка пожить… Кончилось заявлением в милицию.

Поэты вообще чаще других совершали дикие, аморальные поступки; они считали себя выше обычных, приземленных людей. Поэт Хлебников оставил в голой степи умирать от болезни своего друга-поэта. Тот чудом выжил, через несколько лет встретил Хлебникова, а тот спокойно сказал: «Я нашел, что степь отпоет тебя лучше, чем люди»… Представьте себе отчаяние умирающего в степи, голодного, без глотка воды человека, спину его удаляющегося здорового друга, и этак через плечо: «Степь тебя отпоет!».

Гнусно бросать человека, думается мне. А уж умирающего… Выйдя из тюрьмы, где он сидел за гомосексуализм, поэт и драматург Оскар Уайльд потерял все: репутацию, деньги, детей, жену, даже имя ему пришлось сменить, настолько он стал презираем и ненавидим. Даже из страны пришлось уехать.

Голодный и оборванный, потеряв волосы и зубы, вышел он из тюрьмы и отправился к дружку Бози, из-за которого, собственно, и сел. Он попросил немного денег у того, кого осыпал золотом и бриллиантами, а в ответ услышал: «Теперь ты ничто!». На пол Бози кинул мелкую купюру – видно, не такой уж был отъявленный злодей, правда? А писатель Булгаков бросил жену, которая преданно много лет лечила его от наркомании. Кто сталкивался с наркоманами, представляет, о чем идет речь.

Он целился в жену из браунинга, кидал в нее горящий примус, вымещал на ней все свои наркоманские муки… Случилось чудо – он выздоровел. Она отучила его от наркотиков. Выздоровевший писатель жену бросил и женился на гораздо более эффектной женщине. Жилье разменял, немедленно купил ковер. Об этом ковре писал и хлопотал очень много; тревожился – как это без ковра? Известный драматург, писатель, а ковра — нету!

Жена так и зачахла в нищей крошечной комнатенке. Без ковра. А писатель Бунин и вовсе поселил у себя дома молодую любовницу, уверяя жену, что это его секретарша. Так и жили втроем, пока любовница не бросила престарелого ловеласа. По отношению к жене, которая прошла с ним все бедствия и тягости эмиграции, полуголодного существования, заботилась о нем, уют создавала – это, вероятно, было не совсем хорошо…

Тяжелое впечатление производит еще одна история с участием совести и души русской литературы, гиганта мысли Льва Толстого. У художника Серова умирала горячо любимая жена. Навешал ее с завидной регулярностью бородатый старец, принося свежие яйца и прочую деревенскую снедь из своего родового поместья.

Только вот художник прозорливо понял, зачем великий Толстой ходит в гости к его умирающей жене – он пристально всматривался в изменившиеся черты, впивался взглядом в исхудалые руки, шею, вслушивался в угасающий голос – все это писатель воспринимал как литературный материал. Познавал смерть. На чужом примере. И художник выгнал старца, прогнал от своей жены, страшно разгневался, поняв, в чем дело.

Так что гнусные поступки не обязательно связаны с насилием и предательством – они оскорбляют наше моральное чувство, то, что Кант называл «категорическим императивом» — собственно, это морально чувство и делает нас людьми. А великий композитор Вагнер взял да и рассказал всем, что философ Ницше сидел в сумасшедшем доме!

Давайте не совершать гнусных поступков. Ошибки, ссоры, даже драки и обзывательства нам, наверное, простят, особенно – если нам совестно и мы постарались исправить то, что наделали.

Сознательное и расчетливое поведение, причинение вреда с удовольствием прощению не подлежат, потому как совершивший это человек в прощении, как правило, и не нуждается. Ему и так хорошо. И судить тоже никого не будем, по крайней мере, постараемся. Просто задумаемся о том, как много зла под солнцем, и как ловко оно маскируется романтическими словами и разумными объяснениями…