— Просыпайся-ко, милая, на луга пойдём, что у барской усадьбы, — баба Уля растолкала Катюшку, и пошла собирать на стол.
Катя села на кровати, пытаясь продрать слипшиеся глаза, потёрла лицо негнущимися ещё пальцами, позевнула, прищурила один глаз – в её закуток за занавеской, где стояла кровать, стол и стул, да лежал на полу полосатый половичок, только-только начинали пробиваться сквозь зашторенное окно первые лучи солнца.
— Бабуль, — изумилась девушка, — Какие луга-то? Рань такая. Ещё, небось, даже стадо не погнали.
С прищуром она глянула на стоящий на столе круглый металлический будильник с двумя блестящими береточками на макушке – стрелки показывали четыре утра.
— Ба, — снова позвала Катюшка, окончательно открыв глаза, — Ну, правда, ты чего? Ночь ещё, можно сказать.
— Здрасьте – ночь, — отозвалась бабушка с кухни, — Али забыла? Ведь на днях баяли, что второго числа Ильин день. За травой пойдём. Нынче она особую силу имеет, на всю зиму надо запасти.
— Точно, забыла совсем, — Катюшка окончательно проснулась, встала с кровати, потянулась с удовольствием и, заправив постель, вышла на кухню.
Умывались они летом с бабушкой и дедом по заведённой традиции во дворе, там, в углу, на стенке сарая прибит был рукомойник, а под ним старая эмалированная раковина со щербатым уголком. На гвозде рядом висело полотенце. Катюшка зачерпнула полные ладони холодной воды, плеснула в лицо, ахнула, растёрлась полотенцем докрасна, зарумянилась, поёжилась от утренней прохлады, что не ушла ещё после ночи. Трава во дворе блестела миллиардами чистейших бриллиантов – капелек росы. Катюшка промочила босые ноги, взбодрилась. Солнце висело уже над лесом, тяжёлое, оранжевое, как тыква, в клубах белого тумана.
— Бабуль, а чего в такую рань-то? – спросила она, усаживаясь за стол, где уже дымилась пшённая каша в мисочках и горячий чай в кружках.
— Ты как не деревенская, ей-Богу, — подивилась баба Уля, — Али не проснулась ещё. Пока дойдём, уже солнце высОко встанет, роса сойдёт, самое время травы брать. А самые лучшие травы возле барской усадьбы растут неподалёку.
Катюшка сразу вспомнила про Асеньку, глянула на бабушку:
— А в другом месте нельзя собирать?
— Отчего же? Везде можно. Да не везде прок будет. Там травы особые, силу имеют. Я уж, чай, всю жизнь туда хожу, знаю.
На улице было ещё пустынно и тихо, лишь то тут, то там во дворах мычали коровы, ждущие отправки со стадом на луга да блеяли овцы. Баба Уля с Катюшкой бодро шагали по грунтовой дороге к лесу. Катюшке уже совсем расхотелось спать, и она радовалась раннему утру, тишине, ещё не нарушенной присутствием человека, туманному рассвету и реке в золоте.
— Бабушка, а сегодня обязательно дождь будет? Ты раньше всегда, я помню, говорила, что Ильина дня без ливня не бывает, — спросила Катюшка.
— А как же, непременно будет, это как пить дать, — отозвалась баба Уля, — Такова уж примета. Илья-пророк громовержец, он молнией и грозой управляет, в руке их держит. Когда гром гремит раскатами да всполохи огненные на всё небо – это Илья-пророк по небу на огненной колеснице катается. Грозный он, Илья-то, да справедливый. Зазря невиновного не обидит, а вот человека хитрого да двуличного накажет. Нечисть его, как огня боится, особливо сегодня. Нынче-то Илья-пророк по земле гуляет, и уж ежели только ему бесенята на глаза попадутся, дак он их тот же час молнией поразит. Оттого боятся они сегодня пуще прежнего.
— Ну и чудеса, — ответила Катюшка, дивясь бабушкиному рассказу, уж очень она любила её присказки да былички, всё-то знала её бабушка, много чего поведать могла удивительного. Лишь только начинала она рассказывать, как у Катюшки тотчас замирало радостно сердце с трепетом и волнением, в предвкушении новой истории, что много лет назад, когда была она маленькой девочкой, что сейчас, когда исполнилось ей уже шестнадцать лет.
— А у человека верующего вся жизнь одни чудеса, — улыбнулась бабушка, — То море, что надвое расступилось и прошёл Моисей яко по суху, то куст неопалимый, что горит и не сгорает, то дождь из саранчи. А самое главное, конечно вино и хлеб, что незримо для глаз человеческих претворяются в кровь и плоть Христову… Да, много чудес у нас, вся жизнь – одно большое чудо, внученька.
Бабушка замолчала. Катюшка покосилась на старушку и словно вдруг впервые заметила сколько морщинок залегло у её добрых, голубых глаз, что лучились всегда таким теплом и добром, которых хватило бы, пожалуй, чтобы обогреть целый мир. Они с дедом Семёном и были для Катюшки целым миром, её миром. На сердце кольнуло иглой – а ведь они не вечны. Придёт время и уйдут они, оставят свою внученьку одну. Как же станет она жить без их ласки, без их мудрости, без их вечных историй? К кому приедет на каникулы? Никогда ещё Катюшка не думала о том, что однажды не станет бабушки и дедушки, казалось, что они настолько незыблемы, что нет в мире ничего более постоянного и вечного, чем эта деревенская изба под синим небом, старый сад и любимый её пень у двора, рукомойник на стенке сарая, золотые шары и мальвы в палисаднике… Слёзы выступили на глазах девушки, она отвернулась, чтобы бабушка не заметила. Проморгалась быстро, вытерла незаметно влагу.
— Бабуль, а расскажи историю? – попросила она бабушку.
— Где я их тебе кажной день новых напасусь? – заворчала баба Уля, а Катюшка притаилась, знала бабушкину присказку. Сейчас поворчит для порядку да начнёт сказывать, так уж у неё заведено. Так было и на этот раз.
— Погань-то всякая, баю, сегодня особливо боится. Потому как Илья-пророк по земле ходит и зорко смотрит. Как увидит где нечистых, так молнией и поразит. Оттого они нынче оборачиваются в зверей разных да стараются поближе к человеку притереться, в дом попасть. Нельзя сегодня в дом ни собаку, ни кошку незнакомую пускать. И своих нельзя выпускать. Может бес и его обличье принять да в дом вползти. А там уж кто знает, что он творить начнёт. Всяко бывает.
Купаться нынче нельзя ни в коем разе. Беда может быть. Был у нас Васька-плотник, до того поперёчный мужик, вот постоянно спорить любил, ну, и поспорил раз, что всё это традиции, не боле, бабкины сказки. Пошёл на Ильин день на реку, да вот аккурат напротив нашего дома, да и утонул у всех на глазах. А пловец был отменный. Мужики, конечно, когда увидели, что он не выныривает, одёжу поснимали да в воду, спасать его, непутёвого. Только где там. И ведь, что интересно, и течение тут не сильное, а тут же снесло его далёко, так, что лишь на другой день специальные водолазы его отыскали, вот как унесло. А отчего тонуть-то стал? Сердце, говорят, отказало. Разорвалось прямо. То ли испугался чего-то сильно, то ли ещё что. Не знаю. Вот тебе и бабкины сказки. Народная мудрость-то она веками складывалась, старики зазря не скажут.
Или вот Макар у нас есть, теперь уж старый совсем, старше нас будет. Всю жизнь рыбалкой промышлял. Раз собрался на Ильин день рыбачить идти, тёща евойная ему и бает, нельзя, мол, Макарушка, нынче день особый, к воде близко подходить нельзя. А он только отмахнулся, иди, говорит, со своими байками лесом. У меня, говорит, на завтра заказ хороший, на свадьбу, люди из городу заказали стерляди. А это деньги немалые. Ну, сказал и ушёл. Наловил рыбы много, сетью он брал. А пока сети стояли, на удочку ещё рыбачил. Ну, и на свой же крючок наступил. Нога после долго у него гноилась, всё никак не заживала, воспаление пошло сильное, чуть было вовсе ногу не отняли. А с рыбой тоже оказия вышла.
После свадьбы недели две прошло, приехали люди из городу к Макару в дом. Так и так, мол, признавайся, что ты, старый колдун, сделал. Тот не поймёт ничего. А они ему толкуют, что невеста с женихом после свадьбы чахнуть стали на глазах, никак не оклемаются. Врачи руками разводят. К бабке в село поехали. Она им и сказала, что через рыбу всё пришло. Они сразу к рыбаку, чуть было его не прибили. После к нашей бабке Груне пошли, теперь уж нет её, она кой-чего знала тоже. Вот бабка Груня им всем и объяснила, что Макар вместе с рыбой беса поймал в рыбьем обличье, и эта рыба досталась как раз молодым за столом. В храм, говорит, их ведите, пусть поисповедаются да причастятся, и всё пройдёт. А ты, Макар, в деревне вырос, должен бы такие вещи знать, говорит. Отругала она его крепко. Городские уехали, больше не возвращались, видать помог совет. Так то, внученька, да гляди-ко, мы с тобой уж и до поляны дошли, хватит лясы точить, пора за дело браться.
И баба Уля, перекрестившись сама и, перекрестив широким жестом цветущий луг, шагнула в высокую траву.
Автор: Елена Воздвиженская
Художница Тамара Масленик
