После того как свалились с велосипеда, мы с Любкой, наши подружки-цыганки, и еще девчата-соседки собирались на Любашкиной лавочке.
Туда же приезжали и пацаны на разном – от великов до мотоциклов.
Такие веселые полноценные посиделки были у нас.
И вот в один из вечеров Любашка сказала:
– Надо бы у пацанов мопед попросить – покататься.
– Тебе никто не даст, – еще сильнее подстегнули Любкино желание цыганки.
– А я скажу, что Софку покатать… трое… по-любому дадут! – парировала подруга.
Цыганки загомонили, мол, так нечестно… Это Софке дадут… Ты за себя проси.
Кто-то из них же заступился за Любашку, мол, вам и самим не дадут.
Кончилось все дракой – небольшой, но молниеносной – между цыганками.
И только они помирились и запели, как подъехали пацаны.
Любашка-таки добилась своего.
Через час, получив от Кости последние напутствия и рекомендации, как правильно газовать, мы с Любашкой поехали.
Все это происходило в частном секторе: домики, дворики, калитки, палисадники.
Проехав по улице, Любашка чего-то не так сделала, и мопед заглох.
И заглох он, стоя не вдоль улицы, а поперек.
– Щас!.. – сказала ярая мопедистка.
Чего-то крутанула, ногой вертанула, и...
Этот дурацкий мопед как рванет. Прямо в калитку чью-то.
Перед тем как зажмуриться, я увидела, что мы колесом открыли калитку и вваливаемся в чей-то двор.
Так неудобно стало, будто с пинка в дверь вошли.
Открыв глаза, я увидела мужчину с шампурами – по всей видимости – армянина.
Ибо он сказал:
– Вах, бл…ь! Твою мать!..
А я почему-то сказала:
– Ассалям алейкум вам!
И попыталась натянуто улыбнуться.
Во дворе был накрыт богатый стол, и… куча народу.
Какой-то усатый дядечка стоял с рюмкой.
И, я так думаю, он тост говорил, когда мы... эээ... вошли.
Остальные люди с вилками, тарелками, стаканами и рюмками сидели, молчали и смотрели на нас. И чего-то в их взглядах внушало мне тревогу.
Особенно в женских.
– А мы это… мы щас уедем. Мы случайно сюда, – говорила им Любашка, пытаясь «ногами мощными», отталкиваясь от земли, катиться назад.
В полном молчании хозяев, мы все-таки выкатили этот сумасшедший мопед наружу домохозяйства.
И люди там за забором хором заголосили:
– Кто это?!
– Колька, это, че за девки?!
– Маша, я в душе не… е… чаю, кто они.
– Ну, смотри у меня! Ладно, Армэн джан, давай уже шашлыки!
И чего-то очень громко по-армянски.
Когда отъехали немного, Любашка говорит:
– Да ладно, чё такова-то? Подумаешь, въехали… Мы ж не хотели. Ничё им не сломали и даже стол не сшибли. Давай Софка… вон… до конца улицы доедем. Вон, где дед метет… и назад.
Мне бы насторожиться после слов «дед метет».
Но я была под впечатлением от посещения множества незнакомых людей, поэтому сказала:
– Ага.
Мопед не может ездить так быстро, как мотоцикл. Но все же заметно быстрее, чем велосипед. И педали крутить не надо. Едешь, вроде, и быстро, зато, все можно рассмотреть.
Я снова улыбалась, Любка рулила.
Ветер в волосах, солнышко вечернее скачет в ветвях яблонь и вишен…
А мы шпарим.
Эх, молодость! Ах, какое же это счастье!
Дедушка в конце улицы, что-то подметал возле своего дома. Неподалеку шастали гуси. А чуть дальше копошились куры.
Не надо было доезжать до дедушки. Но Любашка все-таки доехала.
Она хотела при этом эффектно газануть и этак развернуться с шиком.
Ну, знаете, когда колесо так – шшшииик – по земле крутанется, взметая пыль.
В принципе так и получилось…
Почти…
Только развернулась с шиком она на куче, которую дедушка намел, обдав и меня, сзади сидевшую, и деда оху… эээ… офигевшего, мусором, перьями и пылью.
– Вот вы прашмандовки!!! – взвыл дедушка и ринулся в бой с веником наперевес.
– Любка… рви, газуй Любка!!! – заорала я, как дурная, увидев дедушкины глаза, и сразу поняв его намерения.
Дедушка был не добр…
Очень!
И Любашка, крутанув ручку газа на себя и гаркнув:
– От винта!
Приподняла немного переднее колесо и рванула с места – ракетой.
Я начала вслух молиться, а дедушка бежать.
Бежал он весьма резво для своего возраста, и все норовил нае… ударить меня по горбине веником.
Мы херачили от деда по кочкам и колдобинам.
Дорога была неровная, а впереди-то птицы...
Глупые гуси… Нет, чтобы бежать от шайтан-машины…
Так эти дураки с гоготом кинулись на нас.
Сзади дед гонится, тут гуси… того и гляди – в ноги вопьются.
Я пыталась отпихивать их морды ногами, чем ввела деда в сущее неистовство.
Он жаждал мести и не отставал.
А вот и куры…
Блин!!!
Кудахча во все горло, разлетаясь, сшибаясь друг с другом, куры подняли такую пыль вперемешку с перьями, что я почти перестала что-либо видеть.
Я лишь продолжала молиться и впиваться пальцами Любке в бока.
А та, пригнувшись к рулю, сгорбатившись, давала и давала газу.
Мы только проехали через куриный ад, как моей спины все-таки коснулся веник – вскользь.
Дед, видать, был из фронтовиков и не привык отступать.
– Любка!!! Убивают!!! – взвыла я подруге в самое ухо.
Та вздрогнула, газанула еще разок, и мы оторвались от безумного деда.
Тот, поняв, что он проиграл, что так ни разу и не огрел нас, не получил удовлетворения, в сердцах схватил первую попавшуюся курицу и запустил ее нам вслед.
Кура, вопя и делая множественные сальто, лихо пролетела мимо нас.
И… О чудо! На какое-то мгновение мы даже встретились с ней обезумевшими взглядами.
Вот уж не знаю, в чьих глазах было больше ужаса.
Увидев куру-ядро, пролетевшую, прям, совсем рядом, я крикнула Любашке:
– Чё-то х...я эта улица. Больше тут не поедем.
– Да, уж… пи...ец! – ответила Любашка.
Так мы научились материться.
Автор: София Розенцвет
Ред.: А. Бороздин
