Ты уходишь от меня к этой деревенщине? — моя жена недоумевала.
— Не называй так, пожалуйста, Галину. Все решено, Инна. Прости, — я поспешно собирал свои вещи.
— Надеюсь, ты скоро одумаешься. Иначе быть не может. Тебя же засмеют твои коллеги, соседи. На кого позарился? На простушку неумытую. Что сказать детям? Что их интеллигентный папа сбежал к колхознице? — Инна нервно теребила в руках носовой платок.
— Детям? Дети, слава Богу, выросли. Светке скоро замуж захочется, а Валерка по своей скользкой дорожке пошел. Мы с тобой им не указ. Что касаемо соседей, коллег, незнакомых прохожих... Мне плевать на их мнение. У меня своя жизнь. Я-то ни к кому в спальню не заглядываю, свечку не держу, — мне хотелось, как можно мягче, убедить Инну в своей правоте. Не получалось. Когда супружеская пара распадается, невыносимо больно обоим.
Инна отрешенно смотрела в окно, сидя на кухне. Мне ни капли не было её жалко. Ни капли. В душе' вакуум и все.
Инна — моя третья жена. Когда я впервые её увидел, сердце затрепетало, душа открылась навстречу неизведанному счастью. Красивая, ухоженная, уверенная в себе женщина. Я тоже был не хуже Алена Делона. Знал, что безумно нравлюсь девушкам. У меня был широкий выбор претенденток. По молодости я влюблялся и сразу женился. Правда, разочаровавшись в рутинном быту, женах, поскорее сбегал. Дети родились только в браке с Инной.
Мне казалось, что Инна — моя последняя обитель, мой якорь. Увы... Что дыня, что жена — не сразу видна. С годами любовь из вкусной и сочной превратилась в сморщенный сухофрукт. На людях мы играли идеальную супружескую пару, примерную и благополучную семью. Соседи восхищались (а, может, презирали?) красивой, тихой семейкой. Проходя мимо бабушек у парадного, слышали активное шушуканье нам вслед. Мы гордо проплывали мимо, словно шли по красной дорожке.
Заходя в свою квартиру и, запирая дверь на замок, все в отношениях менялось.
Во-первых, Инна вовсе не была хозяйкой. Холодильник всегда пуст, гора не стиранного белья, пыль клубилась по всем углам. Зато, Инна с ярким маникюром, с аккуратной причёской, со свежим макияжем. Инна была уверена, что весь мир обязан вращаться вокруг нее, а не наоборот. Моя жена лишь позволяла себя любить. Инна считала себя звездой неимоверной величины. Двери её души были заперты и для меня, и для детей.
С нами жила моя мама. Она долго молчала, видя весь этот бардак. Потом начала действовать, но по-мудрому. Мама деликатно приучала к порядку внуков: Свету и Валеру. Дети научились готовить еду, убираться в квартире, ухаживать за собой. Инна, считая себя дамой высшего света (с чего?), называла наших детей полными именами — Светлана и Валерий. Никогда не сюсюкала с сыном и дочерью. И дети как-то отстранились от Инны, больше льнули к ласковой и справедливой бабушке.
Инна не позволяла мне общаться с соседями, вступать с ними в «пустые и никчемные» разговоры. Сама она тоже, кроме, «здрасьте», ничего им не говорила.
В первые годы нашей семейной жизни всего этого я абсолютно не замечал. Просто любил, жил, радовался каждому дню, проведенному с семьей. Света была круглой отличницей в школе, Валера — отпетым двоечником. Этот факт меня нимало удивлял. Дети растут в одной семье, получают одинаковое воспитание, а результаты диаметрально противоположны. Нам никак не удавалось «подтянуть» Валеру до уровня, хотя бы, «хорошиста». Сын принципиально не хотел учиться. И к десятому классу, Валера возненавидел сестру Свету за её нарочитую прилежность. Иногда приходилось разнимать дерущихся брата и сестру.
Это были девяностые годы прошлого века.
Валера после окончания школы, связался с какой-то бандитской группировкой и ушел бесследно из дому. Мы его не видели и о нем не слышали три года. Подавали в розыск, все тщетно. Считали без вести пропавшим. Оплакали, отгрустили. Что ж, от горя не зарекаются. Моя мама, глядя в сторону Инны, приговаривала:
-Оттого мо'лодец с лошади свалился, что мать криво посадила.
Инна зло фыркала и надолго запиралась в ванной. Оттуда слышалось горькое всхлипывание.
Надежда, что сын объявится, конечно, теплилась. И однажды Валера неожиданно вернулся. Он был похож на беду. Худой, измученный, весь в жутких шрамах. Валера привез с собой жену, под стать себе. Такую же помятую, с пустотой в безликих глазах. Мы с опаской приняли эту парочку. Боялись перечить огрубевшему сыну. Валера искоса, с подозрением на нас смотрел. Часто настороженно озирался, прислушивался к тишине, больше молчал.
Света вскоре покинула отчий дом. Вышла замуж, а, вернее, хотела выйти, но не позвали. Так и жила с каким-то неадекватным персонажем. Детей не нажили. Света к нам приходила вся в синяках, но не жаловалась на сожителя. Терпела.
-Светочка, брось ты его, тирана. На кой он тебе? Ведь, придет время, убьет и не заметит. Запомни, детка, захочешь мучиться — найдется мучитель, — моя престарелая мама со слезами увещевала внучку.
-Бабушка, у нас все нормально. Тимур любит меня. А синяки... Так это я поскользнулась на лестнице. Заживет, — Света совсем не была похожа на ту отличницу, которой была в школьные годы.
А тут еще я, позабыв свои года, воспылал любовью. Сам от себя не ожидал такой прыти. Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. После смены на заводе не хотелось возвращаться домой. Там скандалы с Валерой, отчуждение с женой, мамины подтрунивания. Мол, три раза беспутно женился, дети — беспризорники, жена — неумеха...
У нас на заводе в столовой работала повариха Галя. Всегда веселая, простая, добродушная. Сколько лет обедал в столовой, не замечал эту розовощёкую, полненькую женщину. А какой у Галочки смех... Весенний ручеек журчит. Все-то она с прибаутками, с шутками. Прям, улыбчивое солнышко. Стал я примечать и привечать Галю. Она была старше меня на три года. Давным-давно вдовствовала. Муж утонул. Сына вырастила одна. Он женился и уехал с семьей на заработки.
Галя была полной противоположностью Инны. На голове небрежная «гулька» из волос; ногти, коротко постриженные, не знавшие маникюра; из макияжа — помада морковного цвета. Но от Гали исходил свет, тепло, радушие. С ней было легко. Она по-своему служила миру, любила людей.
Пообщаешься с этой женщиной и, словно, воды родниковой напьешься. У нее в квартире стойко стоял запах печеных пирогов. В холодильнике всегда наготове борщ, котлеты, каша. Галя обожала угощать соседей, подруг. Я не мог не влюбиться в такую уютную, «домашнюю» женщину.
Стал за Галей галантно ухаживать. Дарил цветы, водил в кино, в кафе.
Галя приняла меня не сразу:
-Коля, ты мне тоже нравишься, но у тебя жена. Как твои дети ко мне отнесутся? Не хочу быть разлучницей.
Я поначалу метался, как и большинство мужчин, которые не могут сделать первый решительный шаг. Ты выходишь на хрупкий лед.
Иногда я ночевал у Гали. Инна догадывалась о моих внебрачных похождениях. «Доброхоты» все донесли и в красках расписали: кто такая, где живет, когда началось моё грехопадение... Словом, наш роман стал достоянием общественности. Инна устроила истерику, начала оскорблять «неумытую деревенщину», грозилась наложить на себя руки.
Через полгода я собрал вещи и ушел к Гале. Галя несказанно обрадовалась, не знала, с какой ноги танцевать. Правда, оговорилась:
-Коля, через месяц покажешь мне паспорт о разводе с женой. Иначе, я не согласна.
И я выполнил просьбу Гали. Мы позже с ней расписались. Я ни о чем не жалею. Света и Валера приходят к нам в гости. Галя их сытно и вкусно кормит. По-моему, Света рассталась с Тимуром, а Валера стал похож на человека. Поправился, посвежел, готовится стать отцом. Видимо, сыну надоело созерцать изнанку жизни. Галя примирила Валеру и Свету:
-Вы же родная кровь! Должны опираться на свой род, помогать друг другу. А не болтаться по свету, как неприкаянные былинки.
Теперь брат и сестра держатся вместе.
Моя мама почила вечным сном.
Инна... Постарела, былого форсу нет и в помине, со мной не здоровается. При встрече отворачивается. Мы живем через дом друг от друга. Но я никогда не хожу по старым адресам. Возможно, меня осудят, но это моя жизнь, мои поступки. Мне за них отвечать. Не желаю подстраиваться под чужие мнения.
Автор: Яла Покаянная
Художник: В. Губарев
