Бюст

Не секрет, что Бабуля была женщиной аппетитной, как она сама себя называла. В ее градации размеров не существовало слов толстая или полная. Бабуля предпочитала отзываться о себе и о других знакомых терминами — «в теле», «видная дама», «пампушка», «фигуристая» или на худой конец «дама с жопой-широка страна моя родная».

Если же находился смельчак, спрашивающий о ее желании или нежелании похудеть, Бабуля отвечала: «Не нравится, не ешьте и отойдите в сторону. Мне Ваша диета нужна, как зайцу стоп-сигнал».

Особое значение Бабуля придавала в своем гардеробе женскому белью. Тут тоже существовала градация — Бюстгальтер и трусы к врачу (почему то к гинекологу обязательно трусы с кружевами), бюстгальтер и трусы на свидание, на привоз и на каждый день.

Бабуля предпочитала белый цвет, поэтому нижнее белье тщательно еще вываривалось в коктейле из порошка, хозяйственного мыла и синьки для приятного оттенка, затем только бюстгальтеры крахмалились и вместе с труселями гладились и складывались в отдельный ящик комода, в котором в обязательном порядке хранилось пахучее мыло для придания белью нежного аромата.

В связи с тем, что моя прабабушка наградила Бабулю 7 (!) размером и наша советская легкая промышленность бюстгальтеров таких размеров не производила, на Молдованке существовал подпольный цех тети Цили, куда раз в полгода мы отправлялись полялякать и заказать очередную партию.

На тетю Цилю молились и желали ей здоровья треть женского населения Одессы и Одесской области. К ней приходили как к раввину или секретарю горкома партии, испытывая настоящий трепет, уважение и надежду на обладание несметным богатством в виде аксессуаров нижнего белья нестандартных размеров.

Бабулю тетя Циля уважала и выделяла из всех своих клиенток. Их объединяла особая страсть — оперетта. А так как Бабуля работала в театре музкомедии главным билетером, то тетя Циля на премьерах очередной постановки будь то Кальмана или Дунаевского всегда сидела в первых рядах партера, чем была очень горда.

Папа, обожавший Бабулю с первой минуты их знакомства, благоговел перед ней в целом. Но как любимый зять и истинный мужчина в разговоре с Мамой, со мной, Милкой или с друзьями, особенно выделял красоту ее бюста и лодыжек. С каким упоением и восхищением он описывал мощь Бабулиного груди и утонченность нижней части ног! Это что-то!

Когда мы всей семьей собирались вместе за завтраком, обедом в выходные или за ужином после трудов праведных, Бабуля в обязательном порядке клала на грудь салфетку, чтобы не испачкаться. Если же она в суете забывала, то Папа всегда подавая ей это бумажное полотно и развернув его полностью с нежностью говорил: «Мама, не забудьте постелить это на Ваш прекрасный трамплин!» И приговаривал дальше: «Я могу только представить, сколько мужчин хотело бы в нем застрять посередине и не вылезать уже никогда».

Мои ровесники наверняка помнят, что в старших классах школы существовал предмет под названием «Военное дело». В моей школе его преподавал Папин друг, подполковник запаса Абрам Менделеевич Плюмбум. Я, конечно же, была на особом счету и когда за минуту не смогла собрать автомат Калашникова с трех попыток, это было настоящей трагедией для Плюмбума, вынужденного вкатить мне двойку. В срочном порядке его друг был информирован о моей неуспеваемости по самому важному, как считал Абрам Менделевич, предмету и Папой было обещано, что за выходные он проведет со мной переподготовку для успешной сдачи экзамена.

Придя вечером домой после очередного свидания, я ощутила всю напряженность домашней обстановки. Мама, Папа и Бабуля тихо, на первый взгляд, сидели на кухне, пили чай с сухариками и вареньем, уставившись в телевизор, который вещал новости с обзором очередных побед социализма. Именно эта тишина означала «разбердон полетов», как называла Бабуля очередную душевно-воспитательную беседу со мной или с сестрой.

— Ну и? — спросила я — Шо не так и шо не эдак?!

Синхронное поднятие голов моих ближайших родственников, их взгляд со всей грустью еврейского народа означал не что иное, как этот самый разбердон.

— Доца! — начала свой монолог Бабуля, — ну ты же чья доца?

Я уверенно ответила:

— Ваша я!

— Таки это да — продолжила Бабуля, — но ты не просто наша доца, ты доца уважаемых людей!

Тут я, не понимая намека, взмолилась:

— А шо я натворила то?!

— Ты не собрала автомат Калашникова, а это неприемлемо в семье полковника авиации! — гордо сказала Мама.

— В общем, мы все придумали: будем репетировать на Бабулином бюстгальтере. Там 17 пуговиц, застегнешь за минуту, автомат Калашникова тогда не страшен! — сказал Папа.

Такого креативного решения я не ожидала, но ничего другого, как согласиться, мне не оставалось. На следующее утро мы вчетвером приступили к выполнению операции «Застегнуть за минуту». Исследовав испытуемый материал и выбрав подходящую модель, мы договорились о месте дислокации каждого.

Папа должен был стоять за дверью с секундомером, Мама рядом с ним подбадривала меня словами — Давай еще, давай быстрей!. Мы же с Бабулей расположились в комнате. Когда бюстгальтер был надет, Бабуля клала руки в боки, становилась в позу прыгуна в длину с правой толчковой, я орала «готова» и начиналась тренировка.

Через два часа я укладывалась уже в 58 секунд. Моя переподготовка была успешно окончена и Папа с гордостью объявил Плюмбуму по телефону, что я созрела на все сто и не только сам Плюмбум, но и Калашников после сдачи зачета, останутся мною довольны.

И действительно, на следующем уроке, я с успехом собрала автомат за, именно, 58 секунд и была отпущена под восторженные возгласы Абрама Менделевича.

Вечером, попивая наливочку и отмечая успешное проведение операции, Папа придумал новое название Бабулиному бюсту — теперь вместо «Трамплина» он с гордостью называл его «Бронежилет».

Бабуля, закуривая очередную сигаретку, сказала:

— Обращайтесь, если шо понадобится, мы с ним всегда на страже Родины...

Автор: Лара Кацова