Настя сидела на балконе и работала на ноутбуке, время от времени поглядывая во двор. Глаз радовала чистота, вон дворник опять вышел с метлой, собирает опавшие осенние листья. Повезло им с Михалычем, он тщательно следит за порядком, постоянно на территории что-то делает. И Вера Петровна от них отстала...
Захлопнув ноутбук, она пошла в комнату и переоделась — пора к бабушке, она обещала ей лекарства привезти.
Заехав к бабушке во двор, она припарковала машину и поднялась на третий этаж. Открыв дверь ключом, Настя прошла в квартиру и крикнула:
— Бабулечка, я пришла! Как ты сегодня?
— Настенька, проходи, я на кухне.
Настя вошла и увидела бабушку за столом, та сидела перед заварочным чайником и креманкой с вареньем.
— Бабулечка, ну чего ты как маленькая? Ну нельзя же тебе! — Настя облокотилась о косяк и осуждающе посмотрела на бабушку.
— Когда очень хочется, то можно. Я себя сегодня чувствую хорошо, сахар не скачет, так что решила себя чуток побаловать. В конце концов, тебе тоже много чего нельзя, но ты же это делаешь!
— И чего же я делаю? — подняла бровь в удивлении Настя.
— Куришь! Ага, не делай удивленное лицо, а то я не чувствую запах от твоей одежды и от волос. Но молчу, тебе не пятнадцать лет, сама разберешься, что делать. Вот и ты молчи. Садись, попей со мной чаю.
Настя достала еще одну чашку, взяла чайную ложку и села напротив бабушки.
— Бабуль, ты фото для памятника выбрала?
— Выбрала. Три штуки, не знаю, какое лучше, Люба на всех снимках красавицей выходит. Выбери сама. Я положила сверху фотоальбома.
— На кладбище поедешь?
— Поеду, — вздохнула бабушка. — Три года уже прошло, а все как вчера.
Настя положила свою ладонь на руку бабушки и тихо сказала:
— Мне тоже ее очень не хватает...
Три года назад мать Насти возвращалась домой из соседнего города. Была ночь и мокрая дорога, встречный автомобиль вылетел на ее полосу и они столкнулись лоб в лоб. Любовь не выжила, а другой водитель три месяца был в больнице, а затем попал на скамью подсудимых.
Насте тогда едва восемнадцать лет исполнилось, на ее плечи лег уход за бабушкой, которая слегла. Позже бабушка поправилась, но на фоне стресса у нее развился диабет, и теперь нужна была диета и бесконечный прием лекарств.
Так как они жили в разных квартирах, то Настя часто приезжала и иногда оставалась ночевать. О том, чтобы съехаться, она даже и не думала. Во-первых, бабушка права, она покуривает. Во-вторых, у Насти есть парень Олег, который периодично ночует у своей возлюбленной. Ну а в-третьих, бабушка и сама не горела желанием жить вместе с внучкой, она за много лет привыкла к жизни одной, да и характер у нее был не то чтобы скверный, но и не из легких...
В общем, Настя и бабушка решили, что чем дальше, тем роднее.
Настя прошла в комнату и взяла в руки зеленый фотоальбом, сверху лежали снимки и девушка взяла одну из фотографий.
— Вот эта хорошая.
— Мне тоже нравится.
— Бабулечка, я тут спросить хотела... А где мамины свадебные фотографии? Она ведь выходила замуж за моего отца.
— Так нет снимков-то, — бабушка развела руками. — Мать все снимки порвала.
— Знаешь, бабушка, что странно? — Настя задумчиво посмотрела на фотоальбом. — Я маленькой была, но помню один момент: я фотографируюсь с кроликом в руке, а позади стоит папа. Но снимок этот я тоже не нахожу. Ладно бы она порвала их совместные фотографии после развода, но мои детские зачем уничтожать?
— Поди знай, чего на мать твою нашло, бабой она была с характером, Царствие ей Небесное. Как в голову чего взбредет, диву даешься.
— И еще, мне вот непонятно: неужели отец меня совсем не любил? Почему он ни разу не пришел после развода, ни разу не написал мне, ни с днем рождения, ни с каким другим праздником не поздравил? Вот так просто взял, и выкинул из своей жизни.
Бабушка ничего не ответила, она подошла к шкафу и хотела положить в ящик фотоальбом, как вдруг он выпал из ее рук.
— Вот же... — с досадой произнесла она. — Совсем руки уже не держат.
— Не наклоняйся, бабулечка, я сама подниму.
Настя наклонилась и взяла альбом в руки. Старые картонные листы от удара об пол немного отошли от общего шва.
— Надо подклеить, где у тебя клей?
— Вон, на второй полке снизу.
Настя взяла клей и села на диван. Просматривая каждый лист альбома, она по шву проходила тоненькой кисточкой.
— Может, лучше скотчем?- спросила бабушка.
— Если не будет держаться, то скотчем. О, какая тут мамочка красивая, — Настя смотрела на фото, где ее еще молодая мама стояла на пляже в слитном купальнике и смотрела на фотографа. — Ой, а это что?
Сбоку виднелась полоска другого снимка.
— Давай сюда, убрать надо, — бабушка пыталась выхватить фотоальбом, но Настя удержала его и, ловко вытянув первую фотографию, увидела второй снимок, там ее беременная мама стояла в обнимку с мужчиной на фоне моря. Взяв снимок в руки, она развернула его обратной стороной и прочитала:
— «Отпуск 1991. Гагры.»
— Бабушка, а это что? Вернее кто? Это мой отец?
Бабушка молчала.
— Это мой отец, так? Я ведь родилась в конце года, мама на снимке была беременна мной, других детей у нее нет. И мужчина, который так заботливо обнимает ее, это мой отец...
— Да, Настенька, это твой отец. Это единственная фотография, которая уцелела. Она была у меня, не знаю почему, но я не смогла ее выкинуть, не могла уничтожить. И от матери твоей я ее спрятала. А сейчас, наверное, когда фотоальбом упал, она чуть показалась из-под первого снимка.
Настя пристально смотрела на снимок и не могла понять, где она встречала похожего человека. Кого он ей напоминает? На фото видно — высокий, худой, четко очерченные скулы и узкие губы. Где она видела похожего человека?
— Бабушка, я снимок возьму, пускай у меня будет.
— Да на что он тебе сдался? Отца своего искать будешь?
— А зачем его искать? — Настя пожала плечами. — Хотел бы со мной общаться, общался бы. Адрес он наш знает, мы никуда не переезжали. Мама говорила, что он присылал алименты, сущие гроши. Но она никогда не хранила платежки, возле почты их выкидывала. Это чтобы я адрес не знала, куда он уехал, наверное.
— Наверное, — тяжело вздохнула бабушка. — Говорю же — мать твоя всегда с причудами была.
— Ладно, бабушка, я поеду, надо еще в ритуальные услуги заскочить, фото завезти.
— Поезжай, внучка, поезжай. Только не гони, а то я тебя знаю, несешься, будто ужаленная в одно место. Помни, что матерью случилось.
— Помню, бабушка, и на дороге я веду себя аккуратно.
Настя заехала в ритуальное агентство, отдала снимок и поехала домой.
Через три дня она со своим парнем Олегом и бабушкой приехала к матери на кладбище, там же ставили памятник матери. Положив цветы, они проконтролировали работу, а потом поехали домой к бабушке, чтобы помянуть Любовь Леонидовну.
Уже вечером, возвращаясь домой, Настя и Олег увидели скорую у соседнего дома. Врач закрыл двери и машина отъехала.
— Что случилось, Вера Петровна? — Настя притормозила у женщины, стоявшей со слезами на глазах.
— Михалыч...Сердце прихватило, — она покачала головой. — Я же иногда ему вещи сына своего приношу, а чего, выбрасывать, что ли? Вы же сейчас молодые какие — сезон поносили и на помойку...
— Так что с Михалычем? — невежливо перебила ее Настя, понимая, что женщину сейчас понесет не в ту сторону.
— Так и рассказываю: приношу ему вещи, а он сидит, лицо красное, еле дышит. Я ведь гипертоник со стажем, сразу поняла — давление у него. И вот ведь паразит, за столом сидит. А на столе бутылка. Ведь нельзя же пить, сам говорил, что сердце не очень, а выпил, гляди-ка! И чего на него нашло? Ни разу не чуяла от него даже запаха, не то чтобы уж пьяным увидеть, ни разу такого не было. Я скорую вызвала, а он все повторяет: Настя... Настя... Не ты ли, Анастасия?
— Чего бы он меня звал, Вера Петровна?- удивилась Настя.
— А я откуда знаю? Только вот он твое имя говорил.
— Да много ли Насть по улицам ходит? Может, у него дочка или сестра есть, которую Настей зовут? Ладно, поеду я.
Завернув за угол, она припарковалась и они с Олегом поднялись в квартиру.
Утром Олег уехал, а Настя, заварив крепкий кофе, села на балконе и смотрела на улицу. Осенние листья нападали на тротуар и на цветник, но никто их не сгребает. Бедный Михалыч... Вот чего в дворники пошел, если сердце больное?
Насте было жаль мужика, ведь он всегда был вежливым, здоровался, желал доброго утра или доброго дня. А еще иногда угощал ее леденцами. Дешевыми, из местного магазинчика за углом, но почему-то эти конфеты напоминали ей вкус детства и она никогда от них не отказывалась.
Настя возвращалась с работы, куда отвозила отчет и, увидев слева здание больницы, стала искать место стоянки. В конце концов, можно и проведать человека, вдруг к нему никто не приходит кроме Веры Петровны? Настя знала о их нежных чувствах к друг другу, она не раз, проходя мимо, видела, как Вера Петровна краснеет при встрече, как он ей букет из красивых осенних листьев дарит. Да и отнести вещи сына к нему в каморку — тоже лишний повод его увидеть.
Настя улыбнулась: это к лучшему. Раньше Вера Петровна, старшая по их подъезду, женщина пятидесяти лет, не знала куда деть свою неуемную энергию и обрушивала ее на всех жителей подъезда, и не только. Весь дом от нее страдал. То шлагбаум ей нужен во дворе, то машину не так поставили, то вместо газона цветы надо посадить, то субботники устраивала при старом дворнике, который плохо делал свою работу. А уж про громкие звуки или музыку и вовсе даже говорить не стоит ее реакция была моментальной.
А тут она вдруг присмирела, да так, что не узнать ее стало. Как Михалыч год назад пришел дворником работать, так и Вера Петровна потише стала себя вести.
Купив в палатке бананы и апельсины, Настя вошла на территорию больницы и отправилась в приемный покой. И тут к своему стыду она вдруг поняла, что не знает его имени. Все Михалыч, да Михалыч... А как зовут его?
— Девушка, вы кого-то ищите? — молоденькая медсестра вышла в коридор. — Сведения о больных, кто в каком отделении и в какой палате, у нас на стенде.
— Девушка... Тут такое дело... — Настя замялась. — Стыдно сказать, но я не знаю имя человека, к которому пришла, только отчество.
— Как так? — удивилась медсестра.
— Ну вот так, — Настя пожала плечами. — Это наш дворник, ему вчера плохо стало, вызвали ему скорую. Вот и пришла навестить его, фрукты принесла.
— Сейчас я посмотрю, пойдемте со мной. — Медсестра завела ее в помещение, где сидел врач и что-то писал. Доставая журнал, она спросила: — Примерно в каком часу?
— Часов в пять вечера или чуть позже. Его привезли с адреса Ворошилова 8.
— Так, так, — проведя пальчиком по журналу медсестра ответила: Степанов Сергей Михайлович. Кардиология, 5 палата.
Настя удивилась. Он ее однофамилец, и зовут его Сергей...Бывают же совпадения, полная копия тезки ее отца.
— А к нему можно пройти?
— Можно, он не в ПИТе, часы приемные, так что поднимайтесь на третий этаж. Только про бахилы не забудьте.
Настя купила бахилы и пошла наверх. Постучавшись, она открыла дверь палаты и увидела Михалыча, сидевшего на кровати с кроссвордом в руках.
— Здравствуйте, Сергей Михайлович, — Настя протиснулась в палату и подошла к нему. — Можно?
— Вошла уже, — он улыбнулся. — Конечно, можно. О, первый раз по имени назвала, а то все Михалыч, да Михалыч.
— Ну теперь-то я запомню, вы ведь полный тезка моего отца.
Он вдруг как-то странно дернулся и отвел взгляд, а Настя, присмотревшись к нему, вдруг все поняла. Ей стало ясно, где она видела человека со снимка.
— Вы... Вы... Ты... — забормотала она, растерявшись. — Отпуск тысяча девятьсот девяносто первого года. Гагры. Это ведь ты был на снимке? Не говори, что совпадение, такого не бывает... Я видела снимок, ты был там молодой, но я смогла сейчас все понять. Ты изменился за двадцать два года, но твой рост, овал лица, форма губ... Это не изменилось!
Она встала, развернулась и выскочила из палаты, даже не услышав, что он прошептал. Он пытался ее догнать, но почувствовал жжение в сердце...
****
— Бабушка! Бабушка! — Настя вошла в квартиру и тут же выпалила: — Я отца встретила, понимаешь?
— Ты что, искала его? — бабушка ахнула и руки к груди прижала. Она побледнела так, что Настя тут же подвела ее к дивану и усадила на него. — И что, вы говорили с ним?
— Нет, бабушка. Не говорили. Ты представляешь, это наш сторож, Михалыч! Он год крутился рядом, специально, наверное, устроился дворником работать. Решил потихоньку к дочери подобраться! Живет один, работает дворником. А что та баба, к которой он ушел? Выгнала его, что ли? Или других детей не нарожала? — Настя металась из угла в угол, пока бабушка не процедила сквозь зубы:
— Накапай мне лекарства, дай водичку и садись рядом. Я расскажу, все тебе расскажу. Давно надо было это сделать, да мать запрещала. А потом и я думала — для чего? Наверняка у него другая жизнь, захотел бы — давно уже нашел. А раз не нашел, так зачем ворошить прошлое?
— Ты можешь понятнее говорить? — Настя протянула ей капли и стакан воды, а затем села рядом.
— Не уходил твой отец от матери, это она с ним развелась и бросила его.
— Но как же? — Настя не понимала. — Почему он со мной не общался? Не пытался хотя бы?
— Потому что не мог... В тюрьме сидел, — бабушка погладила коленки и уставилась в стену, затем тихо начала рассказ, вспоминая прошлое, а Настя сидела и слушала, затаив дыхание. — Была у твоего отца первая любовь, Мариной звали ее. Соседкой она была по даче. Но как-то вышло, что она выскочила замуж за другого. То ли он при деньгах был, то ли еще чего, не помню уж точно. А отец твой через полгода позвал замуж Любочку мою, одноклассниками они были. Матери твоей он нравился, вот и окрутила она парня. Через год она забеременела, с гордостью ходила летом по даче перед носом Марины, да Сережу все целовала на ее глазах.
Не знаю уж для чего, и не знаю, ревновала Маринка или нет. И прошла ли у твоего отца любовь к бывшей пассии, мне тоже не ведомо. Да только вот потом в один далеко не прекрасный день, когда вы были на даче, муж Маринки позвал Любу и Сергея на шашлыки. По-соседски, то есть. Вроде как у всех семьи, делить больше нечего, а дружить надо, раз уж участки один забор разделяет. И повод был — беременность Марины. Только мясо начали жарить, еще выпить не успели, как Люба заметила, что у тебя жар. Повезли они тебя в город, врачи предложили в отделении до утра оставить. Пока осмотры, пока заполнение бумаг, вот и уже ночь наступила. Люба осталась с тобой, а Сережа на дачу поехал, он рыбу наловил в местной речушке, боялся, что стухнет. А потом его арестовали...
— За что?- удивилась Настя.
— За умышленный поджог. Дом Марины с мужем сгорел, и они вместе с ним.
— А отец тут при чем?
— Отца обвинили. Тогда же не было таких экспертиз, как сейчас. Соседи ведь у нас какие языкастые...Они милиционерам все рассказали — про любовь в прошлом между Мариной и Сергеем, про то, что в тот вечер вместе сидели. Вот милиция и сделала выводы — обезумел Сергей от ревности, вернулся на дачу, да подпалил дом бывшей возлюбленной. Хотя Сергей уверял, что когда приехал, дом уже горел, и именно он пожарных вызвал.
— И что дальше?
— А что дальше. Осудили его на двенадцать лет. Мать твоя ему не поверила, тоже, как и другие, считала, что он ревновал. Тем более, в тот день Марина похвасталась, что забеременела, собственно, по этому поводу и были шашлыки. Вот Люба и подумала — приревновал Сережа свою бывшую и от злости дел натворил. Как он не убеждал ее в обратном, все тщетно. Ни она, ни милиция, ни суд, ни родственники погибших — никто ему не верил.
— А если он говорил правду? — Настя глубоко вздохнула.
— Я уверена, — тихо произнесла бабушка. — Я видела его глаза. Да и не мог он этого сделать, Сережа мягкий человек, и тебя он очень любил. Я вообще удивлялась, как он на матери твоей женился? Она вся такая яркая, шумная, а он тихий и интеллигентный. Я ему тайком передачки передавала, а потом его перевели в другую колонию и он перестал писать. Грешным делом я подумала, что он умер. Люба запретила тебе рассказывать о нем, вот я и молчала, не хотела, чтобы дочь со мной поссорилась.
Настя вышла из квартиры и поехала к Олегу.
— Олег, твой брат в органах работает... Можешь попросить его узнать кое-какую информацию?
*****
Через три дня Настя отправилась туда, где была их дача. Теперь она принадлежала другим людям, а на месте сгоревшей был пустырь, никто не хотел покупать этот участок.
Был разгар лета и дачники были на своих участках. Пожилые люди вышли вечером из домиков и копались на грядках. Настя обходила участки и спрашивала, знает ли кто о событиях шестнадцатилетней давности.
Две женщины пересказывали ей то, что было в материалах дела. И вдруг один мужик подошел и спросил тихо:
— Чего интересуешься? Журналистка? Али дело пересматривают и справедливость наступит?
— О чем вы? — так же тихо спросила Настя. — Я ищу свидетелей тех событий, что произошли шестнадцать лет назад, когда сгорела дача Яковлевых.
— Зачем тебе?
— Я дочь Степанова Сергея. — Настя вдруг поежилась, сказав эту правду. Тем двум женщинам она представлялась журналисткой, но под внимательным взглядом пожилого мужчины она выпалила правду, боясь соврать.
— Я Ефим Владимирович. Иди сюда, — он открыл калитку и впустил ее во двор. Дойдя до беседки, он показал ей на лавочку.
— Садись. Квас будешь?
— Буду.
Налив из бидончика светло-коричневую жидкость, он протянул ей стакан.
— Жарюка такая, только им и спасаюсь. А ты и правда дочка Степанова?
— Правда. Но дело в том, что я не видела его с того самого вечера на даче...Мне врали, что он нас бросил.
— Все врут, дочка... Кто-то от жадности, кто-то из трусости, а кто-то из алчных побуждений.
— О чем вы?
— Да вот об этом деле, — он покачал головой. — Я ведь не спал тогда, хоть и поздно было, увидел, что горит, да бросился сюда. А тут и отец твой на копейке своей подъезжает. У них на даче телефон был, вот он и вызвал пожарных. Тут и народ проснулся, подтянулись все. Когда я пытался влезть и на меня брус упал, твой отец же меня и вытащил, я дыму наглотался. Спрашивается, что полез? Там все равно без шансов. Скорая меня отвезла, я в больничке провалялся. А вернувшись на дачу, все и узнал. Что отца твоего арестовали, что его обвинили и про показания соседей узнал. Вот же сплетницы старые!- он покачал головой. — Я в город обратно вернулся, прихожу в отдел, говорю, мол, так и так, не виноват мужик, сам лично видел, как он приехал уже после того, как пожар начался. Но надо мной посмеялись, сказали, что меня подкупили. Вот трое свидетелей утверждают обратное: Маринка бывшей была, из ревности все вышло.
— И что, вы смирились?
— Пошел до начальника, а он домой отправил. Сказал, что Сергей сам во всем признался уже, все подписал. Будто я не знаю, как все делается...А через месяц начальнику звание новое дали. Вот так вот...Никто не записывал мои показания, никто не хотел слушать. Я не знал, когда слушание в суде было, так бы пришел...
— Спасибо вам, Ефим Владимирович. Спасибо... — Настя поднялась и поспешила попрощаться. — Теперь мне все ясно.
*****
Настя вошла в палату и увидела отца. Он лежал на кровати, а в руке была игла от капельницы.
— Ну как ты?
— Уже получше. Зачем пришла?
— Я все знаю. Я правду узнала, — она присела на кровать.
— А кому она нужна была эта правда? Ни судьям, ни матери твоей... Она запретила мне даже на километр к тебе подходить. Я когда вышел, хотел хоть одним глазком на тебя посмотреть, но мать твоя сказала, что если еще раз меня увидит, то найдет способ, как обратно меня в колонию упечь. Она не поверила мне... Из квартиры она выписала меня сразу после развода. Странно, что за столько лет вы не сменили место жительства, видимо, она и правда была уверена в том, что я не решусь сюда прийти.
После тюрьмы меня никто на работу брать не хотел, я смог только грузчиком устроится на рынок, хотя до того, как меня посадили, я инженером был...И вдруг три года назад, читая газету, которую наш шеф Семеныч выписывал и на работу таскал, я увидел заметку про твою маму. Мол, погибла педиатр из районной поликлинике, Степанова Любовь Аркадьевна. О той аварии в газете написали. Я потом на кладбище пришел, цветы ей принес, лилии, она их любила.
— Так это ты принес лилии? А мы с бабушкой пришли на девятый день и удивились, думали, может быть кто-то из ее знакомых.
— Это был я... Я иногда приходил сюда, но не решался подойти к тебе. А год назад я увидел объявление, что требуется дворник. Вот и устроился к вам в ЖКХ, мне дали комнату в подвальчике, но я и этому был рад, потому что тебя мог видеть каждый день , да и надоело в общаге с Борисом-пьянчугой жить. Мне-то нельзя, сердце шалить стало. А в годовщину смерти твоей мамы не выдержал, выпил.
— Ты любил ее?- тихо спросила Настя.
— Любил. Хоть и ревновала она меня к Маринке, бывшей моей, но когда у нас родилась ты, я по-другому посмотрел на Любочку, понял, что очень люблю ее и вы были для меня самым дорогим.
— Я верю тебе, слышишь? И бабушка верит. — Настя обняла его. — Папа, ты выздоравливай, ладно? Я обещаю тебе — я постараюсь сделать так, чтобы больше никогда ты не столкнулся с несправедливостью. Мы снова будем вместе, слышишь?
— Слышу, дочка, слышу.
Тут открылась дверь и вошла бабушка. Настя удивилась, увидев ее здесь.
— Пришла значит? — бабушка посмотрела на внучку. — Поверила?
— Поверила, бабушка.
— Вот и правильно, хватит ему уже страдать. Ах, Любка... Она ведь ни словом мне не обмолвилась, что виделась с Сергеем, когда он вышел из тюрьмы, знала ведь, что я захочу ему помочь. Но ничего, Сережа, — бабушка погладила его руку. — Выпишут тебя, мы с Настькой поможем.
— Да. папа. Ты сразу ко мне в квартиру пойдешь жить. Дай мне ключи от твоей каморки, я вещи заберу.
— Не получится, — он покраснел. — Вера Петровна вещи забрала. Мы того... Жить с ней вместе будем. Я ей рассказал все сегодня утром. Раньше молчал, боялся, а теперь, раз ты знаешь, что я твой отец, не стал скрывать.
— Ну и славно. Она баба хорошая, просто ей общения раньше не хватало, — Настя улыбнулась. — И мы рядом будем.
ЭПИЛОГ
Сергей пошел на поправку, они с Верой Петровной стали жить в ее квартире. С ее подачи в ЖКХ его перевели на должность слесаря.
Настя и Олег поженились, а через два года у них родился сын Роман, который очень часто гостил в квартире дедушки и Веры Петровны, которая стала ему бабушкой.
Автор: Хельга
