Мне позвонил нотариус. Оказывается, пять месяцев назад в доме престарелых умерла некая Ирина Кравченко. Та незадолго до смерти составила завещание, объявив в нём своей единственной наследницей Рыкову Марьяну Михайловну, то есть меня. Родственница была дальней, мы с ней никогда не общались.
Речь шла о большом каменном особняке середины XIX века, что-то вроде барского имения. Нужно срочно посмотреть, что за имение, и решать — принимаю я наследство или нет. Также он объяснил, как добраться до места, но я тут же заблудилась, едва съехав с трассы. Спрашивала у все прохожих подряд, но о селе, где меня ждало то самое наследство, никто слыхом не слыхивал. Наконец какой-то дедок в окружении десятка грязных коз показал нужное направление.
Проскакав по ухабам километра два, выехала к развилке и остановилась: а теперь куда — направо или налево? Тут мимо моей машины прошагал мужик средних лет. Попросила его о помощи, он согласился стать моим проводником.
— Это зачем же вы в нашу глухомань пожаловали? — поинтересовался попутчик. — Деревня почти мёртвая. Всегда была маленькой, семнадцать дворов всего, а сейчас только в четырёх живут. Церковь лет пятнадцать назад сгорела, магазин закрыли. А вы к кому, если не секрет?
— Там жила Ирина Кравченко...
— Как же, помню. И мужа её Илью. Они в Большом Доме жили, — он произнёс эти два слова как имя собственное. Видно, жители деревни только так оставленное мне в наследство «барское имение» и называли. — Но недолго. Потом в дом престарелых перебралась. Илья-то умер, мать говорила, а баба Ира, значит, жива?
— Тоже умерла. Мне вот дом оставила. Как раз приехала посмотреть.
— Зря приехали. Жить здесь всё равно не останетесь. И маловероятно, что покупателей найдёте...
— Почему вы так думаете?
— Говорят, ещё в тридцатые годы комиссия приезжала. Покрутились, написали бумагу, что дом исторической и архитектурной ценности не представляет, и укатили... — мужчина замолчал.
— Что, совсем развалюха?
— Да нет... Раньше ведь не как сейчас — на века строили. Так что, если отремонтировать, жить можно. Но любители старины на него вряд ли клюнут. Слава у Большого Дома дурная. А как вас зовут? Меня Ефимом.
— А меня — Марьяна.
Ефим уставился на меня как на привидение.
— Останови... Пешком дойду! Рощу видишь? За ней сразу начинается деревня. До последнего двора доедешь, потом — прямо, никуда не сворачивая, ещё километра полтора. И упрёшься в Большой Дом. Только... не нужно тебе туда ездить. Да ещё с таким именем. Возвращайся-ка лучше домой...
С каким именем? При чём тут моё имя? Редкое, конечно. Когда в школе училась, немного обижалась на родителей, что так назвали. А сейчас снова в моду стало входить, мне нравится...
— Может, всё-таки объясните, в чём дело?
Но Ефим покачал головой и почти бегом припустил к роще. Когда я его обгоняла, даже отвернулся. Странный, ей-богу!
Большой Дом был и вправду похож на помещичье имение с картинки учебника истории. Везде царило страшное запустение, но сам дом выглядел довольно добротным, несмотря на облупившуюся краску и выбитые в окнах стёкла.
Толкнула массивную дверь — не заперто. Я была уверена, что всё, что представляло хоть какую-то ценность, давным-давно растащили. В общем-то, так и было. Во всех комнатах пусто, кроме одной. Там стоял диван, несколько кресел, овальный стол, покрытый истлевшей тряпкой, которая раньше была скатертью... А ещё там был камин, рядом с которым валялись каминные щипцы и почему-то топор, весь изъеденный ржавчиной.
Появилось ощущение, что несколько десятилетий назад эту комнату закрыли и больше в неё не входили. Я присела на кресло отдохнуть. Всего лишь на мгновение закрыла глаза, а когда снова их открыла, увидела, что нахожусь в другой комнате — чистой, но крошечной и бедно обставленной: узкая кровать, шкаф, зеркало на стене... Машинально взглянула на своё отражение в зеркале и вскрикнула от неожиданности. Это была не я, а девушка в белой ночной сорочке, немного похожая на меня, но ниже ростом, значительно моложе, волосы светлее. Я вышла из каморки, прошла через анфиладу полупустых просторных комнат и остановилась перед закрытой дверью, под которой глянцево блестела чёрная лужа.
«Откуда здесь мазут?» — подумала и толкнула дверь. То, что за ней увидела, оказалось страшнее любого фильма ужасов. Весь пол был усеян разрубленными на куски человеческими телами — вперемешку руки, ноги, головы... Повсюду черные лужи — никакой это не мазут, а кровь.
Гулко хлопнула входная дверь. Не чувствуя от страха ног, выскочила босиком на крыльцо и увидела удаляющегося мужчину. Он бежал странно, словно приплясывая, и выкрикивая диким голосом какую-то бессмыслицу. На нижней ступеньке я увидела окровавленный топор, зачем-то подняла его и... проснулась. Так это был просто сон? Таких ярких реальных сновидений у меня никогда в жизни не было!
Вылетев из дома, села в машину и сразу рванула с места. Если в этом доме всем такие кошмары снятся, то понятно, почему у него дурная слава!
Постучала в первую же избу, где увидела свет в окне. Открыла старушка.
— Здравствуйте, я заблудилась в ваших краях. На ночлег не пустите? Я заплачу.
— Заходи, деточка, — обрадовалась старуха. — А денег мне твоих не нужно, — и она захлопотала, собирая на стол.
Слово за слово, познакомились, я своё имя назвала, старушка — Евдокией Петровной представилась: «Можно просто, баба Евдоха называть...» Поужинали, чем бог послал, а далее, я осторожно завела интересующий меня разговор:
— Я тут недалеко здание видела, похоже, старинное...
— Большой Дом? Его ещё в позапрошлом веке построили... — пустилась в объяснения словоохотливая бабушка. — Там когда-то помещик жил с женой и двумя сыновьями. После революции вся их семья сгинула — то ли расстреляли, то ли в Сибирь сослали. Собирались в нём клуб делать. Да так и не собрались — до самой войны пустой и простоял. В сорок четвёртом в деревне большой пожар случился, почитай половина дворов дотла выгорела.
Поэтому, когда в сорок пятом с фронта Матвей Игнатьев без ноги вернулся, жить ему было негде. Вот председатель и предложил ему в Большом Доме поселиться, тем более что не один он вернулся, а с супругой Ириной и её семилетней дочкой. Хорошо они жили, дружно, только вскоре беда произошла — женщина от воспаления лёгких умерла. Тяжело вдовцу одному, да ещё без ноги и с ребёнком.
Помыкался Матвей года два, а потом женился на Шурке из соседней деревни. Не одну взял, с «приданным» — двумя девчонками: пяти и девяти лет. Баба была, конечно, работящая, но злая и жадная. Сказку «Золушка» читала? Вот и у них так же: своих дочек она любила и баловала, а падчерицу бедную шпыняла почём зря... А как та подросла, Шурка прикинулась больной и всю работу на неё свалила — только и слышно: «Марьяна, убери... Марьяна, принеси... Марьяна, грядки полей!»
— Как?! — переспросила я.
— Марьяной её звали, как тебя. Славная девчушка была, никто и не думал, что она такое сотворит. Может, умом тронулась, может, жизни такой не выдержала, только однажды — ей тогда только шестнадцать сравнялось — всю семью на куски порубила. Её наши бабы спустя два дня в лесу нашли — всю в крови, босую, в одной рубашке и с топором в руке. Марьяна их увидела и стала убегать. Загнали её в болото, там трясина и засосала.
— А это точно она убила?
— Да кто ж знает... Отца-то девочка любила, хоть и не родной ей был. Но так немногие думали, почти все были уверены, что падчерица и есть убийца. В Большом Доме долго никто не жил.
— Он мне в наследство оставлен. От дальней родственницы по отцовской линии. Я сегодня там была, осматривала: стоит принимать наследство или нет. Устала, присела и задремала. И мне тако-о-о-е приснилось! — далее подробно пересказала хозяйке свой сон про мужика. — Несуразицу какую-то выкрикивал. Про патефон, что ли...
— Волки летят, заводи патефон, пли! — процитировала старушка. — Жил тут юродивый — Опанас. Он только одну эту фразу и знал. Здоровый был бугай, а умом совсем слабый. Говорят также, что Шурка, жена Матвея, путалась с этим самым Панасом, неважно, что дурак дураком. Кое-что у него, видать, отлично работало, прости господи...
— Я думаю, это он ту семью зарубил.
— Всё может быть...
Утром Евдокия Петровна вышла проводить меня, спросила:
— Марьяна, а что с Большим Домом делать надумала?
— Ещё не решила, — соврала я.
Но решение уже было принято. На обратной дороге заехала к нотариусу и подписала официальный отказ от наследства.
— Как съездила? — поинтересовалась мама.
— Нормально. Только ты была права: дом оказался жуткой развалюхой, а налог большой. Продать его вряд ли получится. Мне такое наследство и даром не нужно... — не стала пугать маму подробностями.
Автор: Horror Blog
