Ночью Ласточка родила двоих жеребят. Обе кобылки.
Это большая редкость у лошадей — рождение двойни. И редко они выживают.
Вот и здесь. На ноги малышки поднялись обе. Та, что покрупнее и посильнее, смогла дотянуться до материнского вымени. А вторая, совсем махонькая, худющая — кожа да кости, почти сразу легла и больше не поднялась.
Ветврач осмотрел её и махнул рукой. Толку не будет: истощение, обезвоживание, дистрофия. Решили с зав.отделением не проводить в документах рождение двойни, а зарегистрировать лишь одну.
— Степан! — позвал заведующий работника. — Оттащи её туда. Вечером Митрич на скотомогильник отвезёт. — Он махнул рукой неопределённо куда-то в сторону.
Ему было всё равно куда, только с глаз долой. И жизни отмерил малышке только до вечера.
Дал указание и ушёл.
Степан работал на конюшне уже лет двеннадцать. Очень любил лошадей и видел всякое.
Укладывая маленькое, еле теплящееся жизнью тельце, на тележку, он отметил необычный окрас жеребёнка. С еле заметным розовым оттенком.
«Как цветущая сакура», — почему-то сразу пришло ему в голову.
А малышка была ещё жива. Она лежала смирно, не сопротивлялась. Иногда косила лиловым глазом на человека и закрывала в бессилии веки.
Не смог Стёпа выполнить указание начальства. И отвёз новорожденную в свой сарай.
Жил мужчина неподалёку, с пожилой матерью. Как говорили раньше — бобылём. Ну, не сложилось в жизни, что ж теперь.
Часто ходил до дому. И пообедать, и в магазин быстренько сходить. Да и просто мать присмотреть. Работник он был хороший. Начальство знало об его отлучках, но закрывало на это глаза. Потому, как Степан безотказный был. Нужно и вечером останется, если, что не доделал. Или в сеннике подремлет, если какую кобылку в родах покараулить нужно.
— Кто же это у тебя, Стёпушка? — мать сидела во дворе на лавочке.
— Сакура, — имя родилось сразу. — Мам, я молока возьму немного и яиц парочку... .
Он знал, как раньше выкармливали деды жеребят, которых отбивали кобылы. Развёл молоко тёплой водой, вбил туда яйца, сыпанул щепотку сахара.
Да малышка сама пить уже не могла. Пропал сосательный рефлекс. Но глотательный- то остался. Степан заливал понемножку смесь, приподняв ей голову, и она глотала.
Бегал мужик первые две недели домой через каждые три часа. И ночью вставал. С кормом проблем не было: благо коровка месяц, как отелилась и курочки свои.
Сакура стала набираться сил и хорошо прибавлять в весе. Степан растирал её тельце соломенным жгутом и переворачивал с боку на бок несколько раз в день. Через неделю, утром, застал её стоящей на длинных, тоненьких, как тростинки, ножках.
А ещё через неделю мама встретила его в обед с улыбкой:
— Пьёт твоя девочка. Сама! Слышу — голосок подала. Дай, думаю, попробую. Навела ей молочка, вынесла в ведёрке. Выпила за милую душу.
Раздобыл Степан сухую смесь для телят. Целый мешок. Стало легче. Только пропорции соблюдай. А там и трава в ход пошла.
Выправилась жеребушка, подросла. Бока округлились и залоснились на солнышке. Стал выпускать её в загон. И любовался красотой и грацией своей Сакуры, отмечая с гордостью, что она выглядит лучше своей кровной сестры, что росла под матерью.
Смесью поил её долго, помня, что под матерью, на молоке, жеребята вырастают сильные и здоровые.
Сакура очень привязалась к Степану. Узнавала его даже по шагам. И тогда подавала голос — нежно, призывно. И нетерпеливо нарезала круги по загону.
Так, однажды, её и увидел заведующий отделением, проезжая мимо. Подозвал хозяина:
— Степан, а, что это у тебя за жеребёнок? — прищурился Виктор Николаевич, пытаясь рассмотреть против солнца, как бежит по загону золотистое чудо. — Постой-ка! Не та ли это жеребушка? Из двойни?
— Из какой двойни? Сколько помню — у нас никогда двоен не было. Вот и ветеринар подтвердит.
— Тогда жеребёнок откуда? — не унимался заведующий. — Украл?
— Сакуру бросили умирать. Она нигде не значится. Я взял не нужное. Это не воровство. — Степан неожиданно для всех, даже для самого себя, показал характер.
— А!- махнул рукой Николаич. — Шут с тобой. Я ничего не знаю.
Кобылка подошла к Степану, стоящему у загона, и положила золотистую голову ему на плечо. Всем сердцем она чувствовала — этому человеку можно доверять.
Автор: Прасковья Ангел
