Я сначала так её называл, потому что я её и правда не звал. Она сама пришла. Хмурым осенним вечером робко постучалась в дверь сразу после вечерних новостей. Пока я раздумывал открывать или нет, она постучалась снова. Пришлось бросить недоеденную пиццу и подняться с дивана. Шаркая тапками по давно не мытому полу, я вышел в прихожую, запнулся за пакет с мусором, пнул его в угол к другому не выброшенному хламу и открыл дверь.
— Здравствуйте, Евгений Павлович.
Миловидная молодая женщина показалась мне смутно знакомой.
-Здравствуй.
Женщина посмотрела в пол и выдохнула, заговорила быстро:
-Я понимаю, что для Вас это неожиданно и странно, и возможно Вы вообще не захотите со мной разговаривать, но я очень хочу с Вами познакомиться и теперь, когда мамы уже нет в живых…
Я тряхнул головой.
-Подожди, давай помедленнее, а то я не понимаю вообще ничего…
-Я — Ваша дочь. Мама не хотела мне ничего про Вас рассказывать, но я нашла у неё фотографию, она всю жизнь её хранила и вот…
Женщина протянула мне старое, потрескавшееся фото. У меня в альбоме было точно такое же. На фото был я в жутко модном вельветовом пиджачке, молодой и чертовски привлекательный. Таким я был лет тридцать назад, главный редактор местной газетки, завидный жених и неутомимый ловелас. Да, девушки тогда меня обожали и буквально проходу не давали ни в редакции, ни на мероприятиях, даже на улице подходили знакомиться. Ну и я был не против, крутил романы один за другим, пока не обнаружил, что стал старым и никому не нужным, как тот вельветовый пиджак. Он, хоть давным-давно на меня не налазит, до сих пор висит в шкафу, потёртый и выцветший, бесполезный.
-Как тебя зовут? – спросил я.
-Ой, простите! Марина, меня зовут Марина… Евгеньевна. – сказала женщина и смутилась. – А мама моя – Тамара, её все Томочкой звали. Вы вместе в редакции работали.
Я внимательно посмотрел на гостью и сразу вспомнил Томочку. Хрупкая такая девушка, ходила с блокнотиком и очень стеснялась всегда. Она была влюблена в меня, но никогда об этом не говорила и даже виду старалась не подавать, только смотрела и вздыхала издалека. Все в редакции об этом знали и посмеивались над Томочкой, я сам над ней посмеивался.
-Заходи, Марина. Ты очень похожа на маму.
Женщина выдохнула и вошла в квартиру, запнулась за край ковра, извинилась и уставилась на грязный пол, сомневаясь снимать ли здесь обувь. Покосилась на кучу хлама в углу.
-Можешь не разуваться, — улыбнулся я, — Я сам вон в тапках. Проходи на кухню, чаю попьём. Только к чаю у меня ничего нет.
Марина достала из сумочки пластиковую коробку с пирожными, положила на стол. Минуты три она наблюдала как я выуживаю из горы грязной посуды кружку и пытаюсь её отмыть, потом сказала:
-Давайте лучше я.
Через несколько минут мы уже сидели за столом с ароматным чаем и беседовали.
Я узнал, что Марине 28 лет, работает в детском саду, росла без отца и до последнего времени не подозревала, что он вообще есть. Томочка замуж так и не вышла, работала всю жизнь то тут, то там, а год назад заболела очень тяжело, и Марина осталась сиротой.
Вот и решила разыскать отца. Про меня она знала почти всё, с помощью интернета и одной только фотографии о человеке можно выяснить очень много. Я рассказал ей о работе в редакции, о том какой была её мама, когда мы были знакомы. С удовольствием окунулся в воспоминания молодости, а Марина слушала с неподдельным интересом. Проговорили мы целый вечер и расстались, договорившись встретиться снова.
Я радовался как ребёнок, только что был никому не нужен, а тут вдруг – такой сюрприз, незваная дочь! Долго уснуть не мог, а когда всё же уснул, во сне видел Тому и многословно со слезами благодарил её за такой подарок. Тома во сне смотрела на меня строго и повторяла:
-Не твоя это дочь, не твоя!
На следующий день Марина пришла с утра и сразу принялась за уборку, вымыла окна и пол, меня заставила весь хлам на мусорку отнести. Я был только рад, в моей затхлой стариковской квартире снова запахло чистотой и свежеприготовленной едой.
Мариночка оказалась хорошей хозяйкой, умницей и хохотушкой. Она приходила ко мне почти каждый день, приносила книги, свои детские фото, болтала о работе и слушала мои рассказы, выспрашивала подробности. А каждую ночь во сне ко мне приходила Тома и строго говорила, что Марина – не моя дочь и что я должен всё рассказать.
Я знал это. Я просто не мог быть отцом Марины. Томочка была очень скромной девушкой, даже невзрачной, а я – главным редактором. Между нами просто не могло быть ничего такого, и кто был отцом Марины на самом деле, я даже и предположить не мог. Точно не я.
Сны мои становились всё отчётливей, а Тома – всё злее. Иногда мне казалось, что я вовсе не сплю, и призрак Томы стоит прямо передо мной в комнате, и от этого становилось жутко страшно. Но приходила Мариночка и в доме снова становилось тепло, уютно и радостно. Мне было стыдно её обманывать, но снова остаться одному в квартире, как никому не нужный старый пиджак в шкафу, я не хотел.
Через три месяца бессонных ночей, меня окончательно замучила совесть и Томочка, я решился сознаться в обмане. Долго думал, как бы ей сказать, сидя за чашкой чая на кухне, выпалил:
-Мариночка, я должен тебе сказать нечто очень важное! За последние месяцы моя жизнь очень изменилась, за это время ты стала мне родной дочкой, и я не знаю, как… — я запнулся, — Не суди меня строго, я просто… Твоя мама снится мне каждую ночь и молчать об этом больше никак нельзя… Не хочу обманывать… больше… Вот язык не поворачивается, дело в том, что я не…
Мариночка положила ладошку на мою руку, улыбнулась ласково.
-Всё в порядке, папа, мне она тоже снится. С самого дня нашего знакомства.
Слёзы подступили к горлу, и я сумел сказать только:
-Так ты знаешь… И всё равно… Мариночка… Дочка моя!
-Незваная? – улыбнулась Марина, у неё в глазах тоже блестели слёзы.
-Названная! – ответил я и обнял свою незваную названную дочь.
Тома ещё снится мне иногда, но больше не ругается, смотрит с улыбкой.
Автор: Елена Чиркова
